Сирил расчувствовался от такого выражения любви.

Счастливые от встречи, они вместе поужинали.

Обменявшись некоторыми впечатлениями, заметив, что Сюзанна и Каролина умышленно оставляют их наедине, дорогой наставник позвал своего племянника в свой частный кабинет и, похлопав его по плечу, воскликнул:

— Ну, Сирил, зажги этот старый канделябр. Твои глаза говорят мне, что у тебя есть что-то важное рассказать мне.

Молодой человек послушно выполнил просьбу и нерешительно ответил:

— Это правда, дядюшка…

Усевшись в уютное кресло у большого окна, открывавшего небо, усыпанное звёздами, Жак начал разговор, выражая чувства, которые он питал по отношению к племяннику.

Отвечая на прямой вопрос, тот стал объяснять:

— Да, я нашёл девушку, которая соответствует моим чувствам.

— Я знаю её? — сразу же спросил учитель.

— Да, это Мадлен Виламиль.

— Aх, счастливчик! Эта новость меня радует. Я познакомился с ней во время своего визита в бывший дворец Людовика XII, и это было достаточно, чтобы я стал испытывать к ней бесконечное уважение. Как всё это интересно, дитя моё! Нет, я не забыл эту девушку, и когда Сюзанна и Каролина едут в Париж, я советую им не возвращаться без новостей от неё.

— Эти события для меня представляют огромную радость, дядюшка, — с большим волнением сказал молодой человек.

— Лучшего выбора тебе не сделать, — убеждённо заявил Жак. — И когда вы собираетесь пожениться? Было бы не логично откладывать такое счастливое событие, если вы влюблены, и вполне естественно ответить на порывы сердца.

Ободрённый таким пониманием, Сирил Давенпорт не мог измерить глубину своей бесконечной радости, переполнявшей его душу.

— Ваше мнение, дядюшка, увеличивает мои намерения; но откровенно говоря, я в нерешительности в отношении даты помолвки, поскольку ещё ничего не говорил своим родителям.

— И ты собираешься ехать в Белфаст для этого?

— Если возможно…

Жак подумал несколько мгновений и, чувствуя уместность своих советов со знанием дела, сказал:

— Не езжай в Ирландию до свадьбы.

— Почему? — удивлённо спросил Сирил.

— Я не защищаю непослушание или семейную анархию, но я вспоминаю свою свадьбу, и поэтому не могу оставить тебя. На нашем острове мы привыкли ставить интересы превыше естественных склонностей. Когда я познакомился с Фелицией — моей святой спутницей, что ждёт меня на небесах — наши родители объявили мне настоящую войну, и мне нужно было проявить силу характера, чтобы добиться свадьбы. Если ты будешь в Белфасте, они начнут критиковать твой выбор, и каждый из твоих друзей будет отравлять тебе жизнь своими неуместными суевериями. Ты станешь мишенью стольких странных призывов, среди богослужений и обещаний, что даже закончишь тем, что останешься там, постоянно питая свою мёртворожденную мечту. Самуэль, твой отец, далёк от нашего понимания жизни. Твоя мать чувствительна и любит тебя, но она узница своей неумеренной преданности. Твои братья любят тебя, но они измучены; может, впрочем, это и есть причина того трудного положения, в котором они находятся.

— Как же мне быть?

— Я напишу твоему отцу и скажу, что ты какое-то время тому назад поручил мне просить его разрешения на брак, но по причине сильной занятости я не смог этого сделать, заставив тем самым его переложить свои обязательства на меня, объяснив ему, что их будущая невестка мне так же дорога, как их собственное дитя. Естественно, Самуэль растревожится вначале, но затем, наконец, уступит, я уверен в этом. Что же касается твоей матери, мы уже знаем, что она согласится с нами.

Сирил бы так доволен, что не знал, как выразить свою благодарность.

— И не замыкайся в бесполезных рассуждениях, — продолжал воспитатель. — Мадлен достойна твоей любви, вы оба будете моими детьми и будете обязаны усеять мой путь малышами, чтобы мне хватало света в ночи немощи, которая всех нас однажды будет караулить.

В кабинете, полном разбросанных тетрадей и книг, царила атмосфера неописуемого счастья. Волны ароматов, идущие из сада, проникали через открытое окно, как если бы природа одобряла взаимопонимание двух душ в совершенной гармонии.

Заметив, что племянник продолжает хранить молчание, Жак спросил:

— Ты считаешь, что тебе будет сложно выполнить мои советы?

— Должен сказать, дядюшка, что моя месячная зарплата ограничена, — робко сказал молодой человек.

— Не говори так, дитя моё. Лучшие моменты моей супружеской жизни были в точности такими же, когда мы с Фелицией преодолевали препятствия, чтобы обеспечить себе счастье. Моя семья в Ирландии препятствовала нашим мечтам, тогда как её родители в Блуа мешами моим намерениям. Мы поженились без чьей-либо помощи. Моя зарплата учителя были ничтожна, но внешне непреодолимые барьеры только придавали ценности нашему браку. В сравнении с ежедневными активными сражениями часы соучастия казались нам тем более ценными. Затем Фелиция заставила меня переехать жить в эту страну, где нас ждало ценное наследство, оставленное её матерью. И отныне совершенная радость, казалось, стала избегать нас. Наша жизнь в Блуа очень отличалась от жизни в Белфасте. В Ирландии у нас было своё гнёздышко; во Франции мы нашли свой дом. В нашем гнёздышке мы жили в любви и покое; в этом же доме наше существование стало подчиняться множеству социальных условностей. Я не осуждаю подобного способа жить, но думаю, что дом должен был бы стать простым и гостеприимным местом, где каждый член семьи обретает спокойствие духа. Но моя бедная Фелиция не могла сопротивляться искушению благополучием, и, в конце концов, мы уже не ощущали совершенного счастья. Мои дочери, сначала привыкшие к простоте, обрели в разного рода требования. Сюзанна всегда в тревоге, всегда недовольна, всегда сопротивляется моим советам, а Каролина, против моей воли, собирается выйти замуж за мсье Немура из-за денег. Но что поделаешь? Моя незабываемая спутница больше верила в общество, чем в простые законы жизни, и, не отдавая себя в этом отчёта, отдалила малышек от нашего старинного идеала жизни.

В задумчивости Жак Давенпорт умолк на несколько минут, и было видно, как он мыслями возвращается в свою далёкую юность. После продолжительного молчания, словно проснувшись от глубоких размышлений, он спросил:

— Ты понимаешь?

— Да, дядюшка, и спасибо вам за превосходство ваших наставлений; однако, я должен признать, что Мадлен происходит из благородной семьи, а я очень беден.

— Беден? — весело и с улыбкой возразил воспитатель. — Надо всегда помнить, что над бедными и богатыми шкала реальных ценностей определяется людьми трудолюбивыми или людьми праздными. Есть бедные, окружённые не имеющими ценности сокровищами, и есть люди с ограниченными финансовыми источниками, но богатые идеалами и надеждами. Поэтому, дитя моё, опасность кроется в человеке праздном. Тот, кто трудится, должен ждать только лучшего;