Фразами, полными деликатности, Алкиона выразила свою искреннюю благодарность, и её путешествие в Испанию было решено.

Таким образом, месяц спустя Беатрис с мужем провожали девушку в Гавр, откуда Алкиона села на корабль, который довёз её до порта Виго.

После прощаний, когда корабль отдалился от французского берега, несомый попутным ветром, дочь Мадлен снова оказалась одна, наедине со своими воспоминаниями. Образ матери, образ Робби и отца Дамиана приходили ей на ум, живые как никогда. Ей понадобилось много сил, чтобы удержаться от слёз, такой была ностальгия, сжимавшая ей сердце. Здесь, одна деталь моря впечатляла её приёмного брата; там, вид берега вызывал объяснения старого священника. Погружённая в свои мысли, дочь Сирила высадилась на испанской земле, с сердцем, полным надежды. Никогда более она не получала вестей от Кленегена, и возможно, что его нет в Старой Кастильи, но она говорила себе, что их знакомые в Авиле не преминут дать ей более точные подробности.

Путешествие к городу своего детства не было тяжёлым. За несколько дней она добралась до пункта назначения. Сам факт путешествия этой девушки в одиночестве вызывал реакции удивления у многих пассажиров, но Алкиона свысока реагировала на взгляды любопытных, которые, казалось, допрашивали её. Она не нашла разницы в пейзаже. Колыбель Терезы Иисуса покоилась на бедной земле, ревнивой к своим старым традициям.

В десять часов утра она вошла в скромную гостиницу. Устав с дороги, она решила не идти сразу же на поиски своих знакомых, а предпочла с комфортом устроиться, чтобы никого не стеснять своим неожиданным приездом. Очень скоро она стала узнавать лица своей юности, но была не так тесно знакома с ними, поэтому держалась от них на расстоянии. Отдохнув, она позвала служку гостиницы, попросив его в лёгком смущении:

— Друг мой, не мог бы ты сказать мне, где живёт здесь, в Авиле, некий мсье по имени Шарль Кленеген?

Подумав мгновение, мальчик ответил:

— Да, мадам, я его знаю.

Путешественница почувствовала, как сильнее забилось её сердце.

— Не знаешь, он не ирландец ли, который живёт в Кастильи уже несколько лет? — снова вежливо спросила она.

— Да, это так, и я также знаю, что он когда-то был священником. Сегодня он — богатый коммерсант.

Алкиона с волнением слушала его. Она не могла ошибиться. И тогда она решила удивить его в своей мягкой компании. Она пригласит его, послав ему сегодня вечером маленькое письмо, в котором попросит явиться к внутренней части церкви Сен-Венсан. Они встретятся в Божьем доме, где столько раз они ткали свои отношения, полные мечтаний и надежд, всегда разрушаемые порывами ветра тягостных реалий. Теперь им будет позволено заняться своим счастливым будущим. Не открывая своей личности, она напишет, что у неё есть письмо с вестями из Парижа, которые согреют ему сердце. Когда он войдёт в старый храм, он увидит её и убедится в её верности и преданности. И после их встречи они вместе посетят своих старых друзей, они пойдут по местам своего детства, а также в скромный домик, где её мать столько лет проработала, испытывая огромные трудности.

И так она стала действовать, вдохновлённая своими нежными ожиданиями, полными страстной и доверительной любви.

Мальчик, который отвечал ей, далёкий от истории любви новой гостьи, отнёс письмо бывшему священнику, который, достаточно заинтригованный, прочёл его. Шарль узнал бы этот почерк среди тысячи. Но, как он считал, было невозможно, чтобы Алкиона оказалась в городе. Автор сего послания, по какой-то случайности, должно быть, имел тот же почерк, что и она, почерк, который он так и не смог забыть за всю свою оставшуюся жизнь. Он не мог найти других объяснений. Нервное любопытство охватило его душу. Какие вести из Парижа могли бы согреть его сердце, поскольку он думал, что в контексте своих самых святых чаяний Алкиона навсегда потеряна для него. Поэтому он не мог ждать посланий от неё. Однако, думая об этом, он сказал себе, что это может быть послание от Мадлен Виламиль или от Робби, от друзей, о которых у него не было вестей с тех пор, как он вернулся из Франции, где думал найти себе невесту, отвечающую своим капризам страстного мужчины. Узник этих тревог, он озабоченно ждал наступления сумерек.

До наступления ночи Алкиона сходила в старую церковь, центр многих воспоминаний, священных для её чувствительного разума. Она преклонила колени и стала молиться перед нишей, вспоминая старого священника, которому она посвятила свою почти дочернюю преданность.

Пытливым взором она время от времени окидывала аллею, чтобы видеть, ответил ли Кленеген на её приглашение.

Наконец, когда небо уже расплывалось последними бликами сумерек, на паперти появился какой-то мужчина. Её сердце забилось в учащённом ритме.

Племянник отца Дамиана приближался. Алкиона заметила, что у него слегка подавленный вид, словно уставший от жизненных сражений. В её чувствительной душе зародилось сильное желание утешить его и поддержать.

Собираясь пройти через входную дверь церкви, бывший священник увидел, как кто-то идёт ему навстречу.

— Шарль!… Шарль!… — позвала дочь Мадлен с бесконечным волнением.

Вновь прибывший остановился как вкопанный. Сильная бледность разлилась по его лицу, он хотел идти дальше, но ноги задрожали, парализуя его порывы. Нежданное присутствие Алкионы наполняло его глубоким восхищением. Напрасно он искал слова, которые могли бы определить его состояние духа, когда радость смешивается с болью. Дочь Сирила взяла его за руку и с нежностью заговорила с ним:

— Ты меня не узнаёшь? Я пришла исполнить своё обещание.

— Алкиона!… — только и смог сказать собеседник, в смешении неописуемых чувств.

За этими словами последовали сердечные объятия. Понимая его естественное смятение, девушка постаралась помочь ему взять себя в руки:

— Aх, если бы я знала, что доставлю тебе такой шок, я бы не делала такого сюрприза!… Прости меня…

Шарль внутренне боролся, охваченный противоречивыми мыслями. Перед ним была женщина, столь любимая им, что никакие сражения жизни не могли заставить забыть её. Алкиона была всегдашним его чудесным и единственным идеалом. Пережитый им большой жизненный опыт, вдали от её преданности и её советов, были горькими испытаниями, которые постепенно разрывали ему сердце, полное святых надежд. Но в то же время он вспоминал её странное поведение в Париже, когда он не мог постичь все причины её возвышенных дочерних забот. Ему казалось, что его возлюбленная сменила его любовь на привлекательные мирские соблазны. Он никак не мог забыть резиденцию на острове Ситэ, куда вошла девушка под руку с каким-то мужчиной.

И едва он вышел из этих размышлений, как его собеседница снова