отношению к нему максимум внимания, существование больного держалось на волоске, он мог умереть в любой момент. Беатрис заливалась слезами, а Алкиона удваивала своё мужество, ухаживая за обоими больными. Просить присутствия Каролины и её близких на Север был послан гонец.

Когда прибыла мадам де Немур вместе со своими двумя сыновьями, её отец уже был на грани смерти.

Сестра Сюзанны очень редко наведывалась в Париж, а по случаю кончины своего зятя и болезни своей сестры она послала письмо вдове со своими соболезнованиями и пожеланиями скорейшего выздоровления. Но видя, что её старый отец собирается покинуть этот мир, она поспешила приехать, считая себя вправе претендовать на те небольшие деньги, что оставил бывший наставник из Блуа.

Каролина нашла свою сестру в плачевном состоянии и очень опечаленную. Несмотря на эгоистичные намерения своего алчного характера, она не смогла сдержать слёзы, обнимая Сюзанну. Несчастная вдова обратилась к ней с трогательными словами, которые тронули Каролину за душу.

— Ты, возможно, не знаешь, Каролина, — возбуждённо сказала она, — но я превратилась в преступницу в глазах людей и перед Богом… Я приговорила Мадлен Виламиль к изгнанию и нищете, чтобы выйти замуж за Сирила в Америке… Я делала всё, что хотела, и вот теперь Бог посылает ко мне дьявола рассчитаться за мои преступные действия.

— Успокойтесь… — воскликнула преданная Алкиона. — Вы слишком взволнованы прибытием вашей сестры.

— Что это за медсестра, которая так хорошо ухаживает за нами? — с интересом спросила Каролина у Беатрис.

Видя замешательство Беатрис, Алкиона поспешила ответить:

— Я — служу мадам Давенпорт уже многие годы, со времени, когда она ещё была в полном здравии.

— Хорошо, — ответила посетительница, довольная, что есть люди, которые усердно выполняют задачи и функции, которые им надлежит выполнять, — Бог будет тебе признателен за преданность, с которой ты выполняешь свой долг.

Каролина была в изумлении.

— Безумие Сюзанны действительно какое-то особое, — удивлённо сказала она. — Почему она говорит о преступлениях, которые она не совершала?

— Врач говорит, — внушительно объяснила медсестра, — что такое расстройство свойственно людям с умственными отклонениями. А поскольку мадам Сюзанна вышла замуж за своего кузена, который уже был однажды женат, то она всё время волнуется по этому поводу, ссылаясь на воображаемые ситуации.

— Это объяснение весьма правдоподобно, — добавила тётя Беатрис, — моя сестра была близка к Мадлен Виламиль, и совершенно естественно, что она вспоминает о ней в трудные моменты своего бреда.

— И надо добавить, — подчеркнула дочь Мадлен, — что моё имя Алкиона Виламиль, и это, должно быть, оказывает определённое влияние на больную, которая всегда находится в моей компании.

— Это очень любопытно, — сказала собеседница, — ваши манеры действительно очень похожи на манеры первой жены Сирила, когда она была ещё молода.

— Да, мне говорили об этом, — скромно подтвердила девушка.

Мадам де Немур не стала скрывать своей симпатии к медсестре, делая ей комплименты в присутствии Беатрис.

На следующий день, после долгих физических страданий, благородный старец в совершенном спокойствии покинул этот мир. Алкиона героически сопротивлялась всем этим трудностям, неся облегчение каждому, словно ангел-помощник.

После похорон один из сыновей Каролины стал настаивать на скорейшем возвращении домой, на Север, но напрасно. Жене мсье де Немура очень хотелось по секрету узнать об отцовском завещании. Её старый отец оставил после себя определённую сумму денег, и Каролина хотела знать о его последних распоряжениях по этому вопросу.

Но документ, открытый тремя днями позже, хранил огромный сюрприз для эгоистичной сестры Сюзанны. Жак Давенпорт оставил всё своё состояние Алкионе Виламиль. Он заявлял, что принял это решение потому, что его дочери и внуки находятся в очень комфортной финансовой ситуации, и его решение в завещании — знак благодарности к медсестре, к которой он испытывал чувства вечной признательности.

Алкиона заплакала от волнения при чтении последней воли старика, а Беатрис не могла скрыть своего удовлетворения, тогда как тётка пребывала в глубоком раздражении.

Из-за завещания Жака Давенпорта Каролина Давенпорт стала подумывать о возможности увольнения Алкионы. Вечером она подошла к дочери Сюзанны и серьёзно заговорила с ней.

— Беатрис, — начала она в лёгком раздражении, — я не могу скрывать в себе странное ощущение от завещания папы. Я искренне разочарована.

— Что ж, тётя, в том, что касается меня, то совсем наоборот. Я думаю, что дедушка совершил акт справедливости.

— Как это? Не вижу причины, которая могла бы оправдать его. Я никак не могла подумать, что мой отец забудет о своём потомстве ради оценки деятельности домашней прислуги. Я намерена требовать аннулирования завещания. Мой старый отец, должно быть, позорно заблуждается…

— Не говорите так! — ответила ей племянница, проявляя свою встревоженность. — Алкиона в доме была словно родная дочь. Я свидетель её чрезвычайно преданности. Кстати, вплоть до вчерашнего дня вы ведь сами рассыпали ей комплименты…

— Да, как служанке. Но я не могла предположить, что папа дошёл до такой степени в её оценке.

— Но вы, тётя, — деликатно, но решительно добавила Беатрис, показывая, что не расположена уступать, — реагируете так, потому что прожили вдалеке от этого дома многие годы. Естественно, вы не можете понимать высших качеств, носителем которых является Алкиона. И ещё хорошо, что вы можете отличать души, которые играют роль ангелов в этом мире. С тех пор, как вы вышли замуж, вы живёте спокойно в своём имении, рядом со своим блаженным мужем и детьми, разделяющими ваше благополучие, и это положение не менялось до сегодняшнего дня. Кстати, должна сказать, что таким было и мнение дедушки, который часто сетовал на ваше отсутствие. Что касается нас, то мы не можем разделить с вами вашу оценку событий. Кончина моего отца преподнесла нам очень горькие уроки, которые Алкиона научила нас понимать с помощью своей огромной доброты. Всё время болезни моей матери её преданность граничила с героизмом.

Собеседница, казалось, едва слышала эти аргументы девушки, сухо ответив её:

— Я не могу принять мнение столь юной и неопытной особы. В моих глазах Алкиона является существом с прекрасными качествами, но я не вижу в ней никого иного, кроме служанки.

И выказывая ревность, отравлявшую ей разум, перед таким предпочтением отца, она сказала, как отрезала:

— Сюзанна безумна, но я ещё не лишилась рассудка. Я не согласна с решением завещания и обжалую его в суде.

Её племянница властно посмотрела на неё и возразила:

— Я не могла себе представить, что вы дойдёте до подобного разбирательства, и всего из-за каких-то нескольких тысяч франков, пожалованных сироте щедрым сердцем. Но знайте, тётя, что я не буду сидеть, сложа руки перед судьями в Париже. Ваше заявление, возможно, добьётся своего, но тогда я дам Алкионе,