— А лисицы?

— Есть и лисицы, и белки, всякой живности много. Намедни дядя сохатого видел. Вымахнул на поляну, глянул — и нет его. Быстрый.

На ужин было жареное мясо с картофелем, омлет и рыбные консервы. Потом пили кофе. Поздно вечером разбрелись по своим местам, поблагодарив Марью Николаевну за привет и ласку.

— Вот что значит женщина! — говорил Манвел Вагранович, когда они вышли от Агаповых. — Не успели мы оставить вагон, а у нее уже полное благоустройство, как будто никто никуда не переезжал и нет никакой таежной трущобы!

— Да, не всегда жизнь новостроек начинается так, — задумчиво произнес Шведов. — Будьте любезны — палаточки, и в палаточках все: и штаб, и чертежная, и черт в стуле...

— Романтика плюс суставной ревматизм.

— Ревматизм — это не обязательно, а романтики в нашем деле строителей и всех, кто осваивает необжитые места, — романтики много.

— Смотрите, какие лиственницы! Место живописное! Наверное, тут медведей много.

— Спокойной ночи!

— Завтра начнем устраиваться обстоятельней.

Они говорили и все время чувствовали обступившую со всех сторон недоверчивую, угрюмую тайгу.

Байкалову не спалось. Он вышел и долго бродил по пригорку. Было свежо. Молодой месяц стоял над недвижным лесом. Звенели комары. Байкалов глубоко вдыхал смолистый воздух. Лесные запахи тревожили его.

Начинается новая полоса жизни. Как новый фронт. А если новый фронт, значит, новые опасности, новые подвиги и новые фронтовые друзья.

5

Задачи, стоящие перед Агаповым, можно было изложить так: ничего нет и все нужно.

Ну, а раз так, то все и начало появляться.

Йот зафыркали новенькие хорошенькие автомашины. Выстроились прямо под небом только что выгруженные локомобили. Прибыли бетономешалки, двигатели, соленая кета, листовое железо, мука, ящики с макаронами, стулья...

И уже ходил Андрей Иванович осматривать места, где начали строить электростанцию... И уже слушал, хмурясь, доклад о том, что на девятом километре трясина засасывает за ночь все, что воздвигнуто днем, и что, по-видимому, она бездонная. Но Андрей Иванович знал, что насыпь здесь должна быть и будет. Андрей Иванович сердился на трясину, распекал главного инженера, потом, ехал туда, на девятый километр, и смотрел с ненавистью, как хлюпает ненасытная прорва, заглатывая тонны щебня и песка...

Затем вставал вопрос о рабочей силе. Летели в центр телеграммы, созывались совещания, пересматривались штаты...

Нужно было подумать также о жилище, об отоплении, освещении. Как выяснилось, на электрическое освещение могли перейти только в следующем году.

Каждый день Агапов выезжал на трассу. Его «калужанка» — голубая дрезина, сверкающая стеклами, — появлялась то там, то здесь. Ее прозвали «голубой экспресс».

Возвращался Агапов усталый и голодный. Прежде всего шел под душ. А потом уже садился за стол, а Лиза и Марья Николаевна нетерпеливо ждали оценки их кулинарного творчества. В этом одобрении была вся награда за их повседневные хлопоты.

И когда Андрей Иванович, вздремнув после обеда, выходил на террасу, перед которой кудрявились те знаменитые три березки, которые должны были изображать сад, Марья Николаевна приступала к деловому разговору, начиная издалека. Андрей Иванович называл это «артиллерийской подготовкой».

— Давай, давай, разноси в пух и прах, не стесняйся, Маша! Выводы? Давай выводы! Так, говоришь, плохо снабжаем? Проверю, по документам выходит, что снабжаем хорошо, но как это доходит до кухонного котла? Что? Кладовщик?! Ну, матушка, это уж бабьи сплетни! Некоторым почему-то кажется, что всякий кладовщик непременно вор. А вообще-то — проверю.

Каждому на строительстве было понятно, что судьба таежных трущоб решена. Здесь пройдет железнодорожная магистраль. Станции приветливо замигают разноцветными огнями светофоров. Телеграфные столбы будут гудеть в глухую полночь таинственными отголосками далеких городов. Тайга посторонится, уступая место человеку. Засветятся домашним уютом окна домов, фонарь озарит пакгауз, незатейливую беседку и совсем молодой, только что посаженный бульвар. По перрону будет прогуливаться начальник станции, нарядный, эффектный, в новой красной фуражке. Рядом со станцией запыхтит-задымит депо — свежеоштукатуренное, остекленное, еще не успевшее прокоптиться. А по склону холма пойдут лепиться улицы... Вспыхнет яркими солнцами вход в кино, загремит музыка, девушки придут на свидания к своим возлюбленным, промчится первый автобус...

И все это будет в ведении Андрея Ивановича Агапова, начальника Карчальского строительства: и люди, и строительные материалы, и склады горючего, и проектные бюро... Все это он должен понять, правильно расставить и применить: весь сложный переплет стремлений, подвигов, честолюбия и простого желания утолить голод. За все ответствен Андрей Иванович Агапов, ответствен перед страной, перед партией, перед правительством, перед самим собою.

И он принялся за дело. С первого же дня нахлынули на него запросы, требования, задачи, и все они были неотложны, и все должен был разрешить именно он сам.

Андрей Иванович был достаточно опытен, чтобы не ринуться очертя голову в этот водоворот. Некоторое время он слушал, смотрел, приглядывался к людям. Знакомился. Выслушивал всех, стараясь понять не столько доводы, сколько самих людей.

— Так-так... И вы считаете...

— Я уверен, что так будет лучше.

— Вы считаете, что управление надо перенести в Тохму. Но даже если так, почему вы горячитесь? Не надо горячиться. Давайте спокойно.

Одновременно с вопросами производства и организационными вопросами хлынул быт. Ему докладывали, что начальник склада горючего падок до «горючего», что бухгалтер Чижов незаконно занял квартиру чертежника Мигаева и, кроме того, ворует дрова. И много о чем еще докладывали. Во всем этом надо было разобраться, где склока, где подсиживание, а где истина и гражданское мужество.

У Агапова были заместители, у Агапова были друзья. И еще у него была замечательная его Маша. Перед сном он подолгу и с большим увлечением рассказывал ей о заготовке сена, об аварии машины на Мургуйской петле, о необходимости прогнать кладовщика и дать отпуск заработавшемуся инженеру Зенитову... Агапов любил даже просто думать вслух в ее присутствии, очень любил.

А дело все ширилось, рельсы уходили все дальше в тайгу, причем магистраль одновременно сооружалась на пяти огромных участках. На крупнейших заводах Советского Союза были размещены заказы для Карчальского строительства. И отовсюду шли эшелоны с надписями на вагонах: «Срочный груз — Карчстрой». Отгружались рельсы, домкраты, сахарный песок, аммонит, валенки, ломы, лопаты...

ГЛАВА ВТОРАЯ. ПОЧЕМУ БЫ ИМ НЕ РАДОВАТЬСЯ

1

Уже высилась труба электростанции на Лазоревой, уже работали полным ходом ЦРМ — центральные ремонтные мастерские, с кабинетом начальника, с цехами, с техбюро, наполненным инженерами, калькой, готовальнями и табачным дымом. В этом техбюро сейчас разрабатывался