топливо. Когда я приехал после войны, не было ни отца, ни жены, ни детей... Разыскал соседку. Она бормотала что-то невнятное, да и что она могла рассказать? Я больше не приходил на Петроградскую. И вообще уехал.

Байкалов долго молчал и смотрел на березовый лес, на стога прошлогоднего сена, на канавы, наполненные вешней водой. Потом все это исчезло. Поезд замедлил ход, и появились станционные постройки.

— Вот и все, Андрей Иванович. Извините за невеселую историю. Я очень рад уехать как можно дальше. Как можно дальше. В таких случаях самое лучшее средство — зарыться в работу с головой.

Андрей Иванович сумел удержаться от слов утешения. Он только сказал, что большое горе скупо на слова. И уже позже, когда поезд простоял минуту у перрона и снова ринулся вперед, когда перед их взорами открылось озеро и на берегу озера гуси, — Андрей Иванович, все еще находясь под впечатлением рассказа, прошептал:

— Да, это ужасно. И как хочется сделать, чтобы людям жилось лучше.

Вечернее небо совсем потухло. Над черным лесом замигала одна крупная звезда. А в вагоне зажгли свет. В коридоре пахло краской. В окно залетали комары. Из «холостяцкого» купе доносились смех, говор, треньканье гитары.

— Жизнь продолжается, — усмехнулся Агапов, показывая на агаяновское купе.

— Жизнь продолжается, — подтвердил Байкалов, как-то на свой лад поняв эти слова.

Наутро черный техник и благообразный Василий Васильевич спорили о значении транспорта. Собственно, они оба были одного и того, же Мнения, что транспорт нужен и что его нужно развивать. Но все-таки они спорили.

— Четыре пятых всех перевозок в нашей стране производит железная дорога, — говорил тоном лектора Шведов. — На все остальные виды транспорта: речной, гужевой, авто и авиа — приходится лишь одна пятая.

— А вы как думали! — кипятился техник. — При таких расстояниях, какие существуют в нашей стране, только на вагоны и можно рассчитывать. Ведь это только подумать! Извольте-ка потрястись на трехтонке от Иркутска до Советской Гавани! Или попробуйте на подводах доставить грузы из Волочаевска в Одессу!

— Отсюда следует вывод, что надо строить и строить. Наше поколение — строители. Наша жизненная задача — строить. Строить планово и быстро.

— Пятая-то пятая, а все же нам все виды транспорта нужны.

— Разумеется! Нужны до зарезу!

— А скорость? Скорость передвижения должна непрерывно возрастать. Нам некогда.

Василий Васильевич только что собирался привести сравнительные цифровые данные о скоростях дореволюционного транспорта и транспорта наших дней, но в это время вошла женщина-проводник, плотная, румяная, туго перетянутая мужским ремнем.

— Подъезжаем к станции Лазоревая. Вагон отцепляется.

И все катеэмовцы стали с любопытством выглядывать в окна, обозревая далекие сопки и лесные прогалины.

«Где нам придется жить?» .

4

За несколько лет предварительных разведок трассы на всем ее протяжении напрорубали много просек, протоптали немало тропинок и настроили там и здесь временных и постоянных жилищ.

Громадное бирюзовое Карчальское озеро исследовалось и изучалось всесторонне. Сейчас о нем знали уже все, вплоть до того, какая рыба и где больше водится и какая кромка льда где образуется.

Около станции Лазоревая еще задолго до назначения на стройку Агапова вырос целый поселок. Некоторые дома стояли заколоченными. В других жили связисты, сторожа, инженеры и научные работники.

Для прибывших управленцев давно уже были приготовлены помещения. А Агаповым достался домик даже с садом, если можно назвать садом три березки, огороженные высоким штакетником.

Спешно ремонтировали помещение под контору. Там уже сидел у открытого окна новый бухгалтер в очках и жилете. Он щелкал на счетах и, оборачиваясь назад, кричал в глубину комнаты:

— Вешалку прибили? Черти полосатые!

Поселок живописно раскинулся на зеленом пригорке. Домики были настроены в беспорядке, где попало. А вокруг стоял лес — темный, ощетиненный хвоей, тесно сомкнувший ряды.

— Вот она — тайга, — почтительно и настороженно говорили управленцы.

В первый же вечер пошли осматривать окрестности. Шведов сразу же оступился, попал в стоячее болото и промочил ноги. Спугнули белку. Она взбежала вверх по стволу, совершила блистательный перелет с одного дерева на другое и блестящими глазками смотрела на пришельцев, наклоняя головку то в одну сторону, то в другую.

Федор Константинович озабоченно ходил взад и вперед, что-то высчитывал, что-то прикидывал, вдруг вскрикивал: «Хорош!» — и опять отсчитывал расстояние шагами.

— Что «хорош»?

— Место подходящее для электростанции.

— А чего вы отмериваете-то?

— Тут придется сделать насыпной грунт...

— Да вы хоть полюбуйтесь на природу, — возмущался Манвел Вагранович, — ведь вы же еще и чэловэк, нэ только инженэр!

Вскоре стало прохладно, и все вернулись домой. Там ждал их ужин. Марья Николаевна уже выискала мастерицу-стряпуху, черноглазую Лизу, племянницу дорожного мастера Муравьева, уже достала из багажа ложки, вилки, тарелки, уже договорилась о выпечке хлеба и уже купила на станции парного молока.

Стол был накрыт торжественно. Посредине стоял в консервной банке букет из весенних синих и белых цветов, к сожалению, почему-то без всякого запаха.

Этот стол привел всех в восхищение.

— Смотрите, смотрите пожалуйста, даже скатерть! — шумно радовался Агаян.

Затем куда-то исчез и появился с двумя бутылками кахетинского:

— Энзе! Частное слово, последние! Но такой большой случай, чэстное слово!

Вино было разлито по стаканам.

— За успех нашего дела! — поднял стакан Андрей Иванович Агапов. — За успех нашего дела, порученного нам партией и правительством!

Все встали и чокнулись. Эти несколько секунд все думали о тех, кого они покинули в родных местах, о семьях, о родных и знакомых, о Москве, о первых впечатлениях от Лазоревой, о предстоящей работе и жизни. Ведь начиналась новая полоса, все начиналось заново. Они приехали не на месяц и не на год. Как все сложится? Какие трудности придется преодолеть? Бесспорно было одно: придется много и настойчиво работать.

Стало совсем темно. Лиза внесла в комнату керосиновую лампу. Зажгла, поставила на стол и застеснялась такого сборища незнакомых.

— Нравится ли у нас? — спросила, приветливо улыбаясь. — С непривычки-то?

— Чернобровая! — сказал Манвел Вагранович, разглядывая Лизу своими блестящими выпуклыми глазами.

— Здесь хорошо, — ответила за всех Марья Николаевна.

— Построим электростанцию, баню, и будет еще лучше, — сказал Федор Константинович.

— Баня-то у нас есть.

— Мы хорошую поставим, с душем.

— Комаров у нас только много, а так ничего.

— Волки тут есть? — спросил Байкалов.

— А как же? Лес есть, значит и