Шрифт:
Закладка:
На обратном пути я прошел вдоль одного из каналов, чтобы посмотреть, кто и что выращивает, какие виды на урожай. На одном небольшом участке возился мужичок лет тридцати семи, ремонтировавший размытый вал, отделявший его маленький огород с репой от соседнего финикового сада, который был раза в три больше, и при этом междурядья необработанные, поросшие полынью. Наверное, почва настолько засоленная, что оставили под паром. Финиковые пальмы, как и репа, терпимее к солоноватой воде, но даже они, судя по засыхающим деревьям в дальнем конце от канала и слабыми видами на урожай в середине участка, начали давать слабину. Мужичок, наверное, лучше соблюдал севооборот, чередуя культуры с разными корневыми системами, чаще пропалывал и поливал свой огород, что помогает в борьбе с засоленностью. Если во время последнего процесса случайно затопишь соседний участок, заплатишь за нанесенный ущерб. Судя по размеру финикового сада, сосед у него богатый, с таким лучше не судиться.
— Кому принадлежит финиковый сад? — полюбопытствовал я.
— Храму богини Иштар, — ответил мужичок.
— Да, не повезло тебе! — иронично сделал я вывод.
— Их участок залило самую малость, к обеду все высохло! Какая им разница⁈ Всё равно ничего не растет, кроме пальм, которым такое количество воды никакого вреда не нанесет! — пожаловался он.
Тут он, конечно, приврал. Залило соседей хорошо, а финиковые пальмы не любят переувлажнение.
— Много заплатил им? — поинтересовался я, чтобы иметь представление о верхней планке штрафа за заливание соседского участка.
— Договорились, что с урожая отдам три билту (девяносто килограмм) репы, — сообщил он и добавил с надеждой: — Скорей бы они продали этот сад!
— А какого он размера и сколько хотят? — спросил я.
— Два ику и сорок мусару (без малого восемьдесят пять соток). Три года назад просили за сад две манну (один килограмм) серебра, в позапрошлом — полторы, в прошлом — одну. Сколько сейчас, не знаю. Никто не покупает, потому что ничего на нем не растет, даже финиковые пальмы засыхают. Боги наказали… — он запнулся, побоявшись оскорбить жрецов, — … этот сад, не знаю, за что, а заодно и моему участку досталось, с каждым годом урожай всё меньше, — рассказал мужичок.
Думаю, дело не в богах, а в повышении уровня подземных вод или перекормили овечьим навозом, из-за чего соли накапливаются в почве, не смываясь дождями, которые здесь редки. Летом вода в каналах тоже содержит много солей из-за быстрого испарения в отличие от слабоминерализованной, текущей с гор во время весеннего паводка. Да и нагоны морской воды в реку при сильных ветрах могли внести свою лепту. Шумеры в этом плане были продвинутее или мне так кажется, а просто климат был холоднее, с большим количеством осадков.
6
Богиня Иштар, олицетворение планеты Венера, бывшая шумерская Иннана, отвечает за плодородие, плотскую любовь, деторождение и одновременно за обратные процессы — войну и раздоры. Изображается в рогатой тиаре и со стрелами за спиной, вставшей на распластанного льва. Символ — восьмиконечная звезда. В мифологии семитов — самое почитаемое женское божество. Публичные дома всегда в почете. Тем более, что по праздникам жрицы этого храма обслуживали мужчин бесплатно. Меня и приняли за клиента.
Храм располагался на платформе двухметровой высоты, сложенной из камней. Со стороны площади в ней была широкая лестница в двенадцать каменных ступеней, ведущая к входу в высокое здание из обожженных кирпичей, по обе стороны которого находились барельефы из алебастра в виде богини Иштар. Входной двери не было, закрываться не от кого, посещай в любое время дня и ночи. Впрочем, жрицы после захода солнца не работали. То ли Венера видеть их не желала, то ли профсоюз запрещал. Внутри был полумрак и прохлада. По обе стороны длинного коридора, ведущего к лестнице в глубине храма, уходящей вниз, было по шесть келий, завешенных пологами из черной ткани, сейчас поднятыми. Справа от двери на каменной лавке, застеленной овчиной, сидели пожилая бандерша в полупрозрачной тунике, через ткань которой просвечивались большие черные круги ареолов на обвисших сиськах, и все двенадцать юных жриц, старшей не больше семнадцати лет, облаченные в прозрачные одёжки, что есть, что нет. Увидев меня, все члены самого древнего профсоюза встали.
— Какую из жриц выберешь, чужеземец? — спросила бандерша.
— Никакую, — ответил я. — Пришел поговорить о покупке вашего финикового сада.
— Сейчас я позову нигсу (ответственного), — сказала она.
— Лучше проведи меня к шангу (главный исполнитель обрядов, главный жрец (жрица)). Всё равно решение придется принимать ей, — потребовал я.
— Тебе нельзя видеть ее! — сердито возразила бандерша.
— Богиня Иштар сказала мне во сне, что можно. Правда, я не сразу понял, зачем надо прийти сюда, — сочинил я.
Она вперилась своими черными глазами в мои, пытаясь, наверное, пробуравить и увидеть, правду говорю или святотатствую. В гляделки я умею играть. Как на ринге перед боем, пропустил ее взгляд сквозь себя: ты для меня никто и звать тебя никак.
Потупив глаза, бандерша произнесла тихо:
— Жди здесь, — и ушла вглубь храма.
Я повернулся к девицам, которые сразу натянули на лица дежурные улыбки, по их мнению, зазывающие. На месте проституток я бы смотреть не мог на мужчин, но мне не дано проникнуться женскими радостями.
— Отдыхайте, девочки. У меня для этого есть рабыня, — сказал им.
Поверили и, обменявшись насмешливыми взглядами, уселись на лавку. Их так и пёрло обменяться мнениями обо мне, таком непохожем на аборигенов, но ждали, когда отойду подальше, чтобы не услышал слишком много интересного о себе. Наверное, обменяются мнениями, каков я в сексе, уделив особое внимание размеру сексизма.
В дальнем конце храма на лестнице появилась бандерша — верхняя половина ее тела, позвала меня:
— Иди за мной, чужеземец.
В подвале, где было еще прохладней, в конце длинной узкой глухой комнаты, освещаемой двумя масляными бронзовыми лампами, поставленными на выступы на боковых стенах, пряталась от
