который шумеры называли каш, амореи — шика́рум, я пивом, хотя он ближе к элю. В общем, экологически чистые продукты. На этом достоинства и заканчивались. В лепешки иногда попадался песочек. Что не помешало мне умять свою порцию, кинув рыбьи кости рыже-черно-белой кошке, которая составила компанию.

Адад закончил работу как раз к тому времени, когда я доел. Показал ему на вторую порцию и сказал, что спать будет во дворе, где хочет. Если решил сбежать, всё равно сделает это рано или поздно. Так хоть меньше денег потрачу на его кормежку.

Я закрыл за собой полог, передвинул баул в дальнюю часть ложа, чтобы служил подушкой. Под него засунул бронзовый кинжал с рукояткой из кости и лезвием, которое расширялось немного к началу второй трети и дальше плавно сходило к острию, а рядом прислонил к стене дротик длиной сантиметров девяносто с коротким четырехгранным бронзовым наконечником. В таком маленьком и низком помещении орудовать длинным копьем или топором неудобно. Разувшись, я лег на солому, поворочался, устраиваясь так, чтобы нигде не кололо. Было душновато и попискивал комар, словно отстукивал азбукой Морзе радиограмму. Я составил текст самому себе в будущем: «Алекс — Юстасу. Внедрение состоялось. Приступаю к освоению эпохи».

2

3

Проснулся я с первыми звуками во дворе и долго лежал, ленясь вставать. Делал вид, что придумываю план на день, хотя еще вчера ясно было, чем займусь утром. Если бы не настойчивые сигналы мочевого пузыря, валялся бы и дальше. Солнце уже взошло. На очаге из камней в бронзовом котле емкостью литра четыре рабыня варила ячневую кашу. Когда я проходил мимо, как раз делала пробу, зачерпнув костяной ложкой. После чего сняла котел с огня и выгребла из костра и потушила недогоревшие куски тростника. Отлив, я потрогал покрытое щетиной лицо, вспомнил, что теперь не надо бриться, и пошел умываться в глиняной чашке, наполненной мутноватой речной водой. Рядом на темной веревке из волокон пальмы сушилась выстиранная рубашка, которой я вчера расплатился. Теперь она выглядела очень даже прилично, дороже ночевки с питанием. Подумал, что надо было поручить рабыне, чтобы и остальные постирала. Умная мысля приходит опосля.

Кашу нам с Ададом подали с кунжутным маслом. Ничего так. Начинаю привыкать к маленьким радостям. Большие в гастрономическом плане в этой эпохе не предусмотрены. Запивали ячменным пивом. Пацан уминал за обе щеки. Видать, в разбойниках кормили неважно. Верится легко, потому что так глупо влипнуть могли только крутые неудачники.

К нам подошел хозяин постоялого двора и спросил, останусь ли еще на одну ночь? Типа если нет, то сваливай.

— Сперва сходим на рынок, продадим трофеи, — ответил я и задал встречный вопрос: — Можно купить дом в городе?

— Да, продают люди, — ответил он.

— Сколько стоят? — поинтересовался я.

— По-разному. За один мусару от пары шиклу до пары манна, если с дверью из дощечек, — сообщил горбун.

У шумеров была единица площади в один сар (сад) равная тридцати пяти целым и трем десятым квадратных метров. Видимо, мусару — аморейское название. Пятьдесят мусару — убу (поле), сто — ику (тридцать пять соток). Восемнадцать ику — один буру (шесть целых три десятых гектара).

— Назови ему адреса, — показал я на Адада. — Сходим посмотрим.

Сперва мы отправились на рынок, который сейчас был полон. Продавали по большей части ночной улов в Персидском заливе: морских окуней, макрелей, тунцов, хаммуров, креветок, лангустов, крабов, кальмаров, каракатиц… Была и свежая речная рыба, но намного меньше. Торговали и другой едой, в первую очередь ячменем и мукой из него, кунжутным маслом, финиками. Несколько продавцов предлагали овечью шерсть и ткани из нее и льна. Я оказался единственным, кто предложил кожаные доспехи, щиты и оружие с костяными наконечниками. С бронзовыми и один целый щит оставил себе до худших времен. Наверное, мы не на тот рынок припёрлись, потому что подходили и осматривали товар многие, но никто не покупал, лишь иногда спрашивали цену. Как я понял, их больше интересовало, действительно ли мои стрелы пробивали щиты, доспехи и то, что между ними? Дырки на одном уровне в обеих половинах кожаных кирас доказывали, как минимум, часть того, что поведал вчера Адад. Пацан и сегодня повторил вчерашний рассказ несколько раз. Говорил так эмоционально, что можно было подумать, что именно Адад и завалил своих подельников таким невероятным способом. Его слушали, кивали, но заметно было, что не верят.

Я уже собирался отнести товар на постоялый двор и продать его позже, когда появился пухлый тип лет тридцати пяти с завитыми черными волосами, ниспадающими на плечи из-под матерчатой шапки с широкими полями и надраенным бронзовым обручем на тулье, длинной бородой, красиво заплетенной в косички, одетый в красно-зеленую тунику длиной чуть ниже колена спереди и почти до голеностопного сустава сзади, обутый в темно-коричневые сандалии с закрытыми задниками. За ним шли трое слуг или рабов, двое с корзинами, сплетенными из лозы. Он спешил, боясь, как я догадался позже, что продам товар раньше, а увидев, что все еще стою на рынке, сразу укоротил шаг, придал лицу нейтральное выражение: мы сами местные, прогуляться типа вышли. Делая вид, что мой товар ему совсем неинтересен, попросил Адада рассказать еще раз о моей фантастической победе, после чего взял сперва щит, поковырялся мизинцем в дырке, затем проделал то же самое с кирасой.

— Хорошие были доспехи, но теперь никому не нужны, — сделал он вывод.

— Они и сейчас хорошие, и стоят намного дешевле тех, что продаешь ты, — улыбнувшись, сообщил я словами и жестами, догадавшись, что это купец, прибежавший, чтобы избавиться от конкурента.

— Ты меня знаешь⁈ — удивился он.

— Кто тебя не знает! — польстил я, хотя понятия не имел, кто это.

— Мы у тебя, Лунанна, дом будем смотреть, который продаешь, — вмешался Адад.

Надо же, я и об этом не знал!

— Если договоримся, продам его тебе и возьму твой товар в счет оплаты. Дом стоит полторы манны. Доплатишь одну, — предложил купец.

— А мне сказали, что твой дом не стоит и пяти шиклу, а у меня товара на манну, — сообщил я.

— Ты хочешь сказать, что я обманщик⁈ — надувшись, сделал он грозное лицо.

— Я хочу сказать, что тоже умею торговать, — спокойно выдал я и предложил: — Отдам весь свой товар за сорок пять шиклу, а потом