Наравне с сильными мира сего

В августе 1945 года Капица вошел в Спецкомитет по разработке атомной бомбы, но, не сработавшись с Лаврентием Берией, который отвечал за этот проект, вскоре попросил освободить его от работы. Да и не нравилось академику, когда с ним разговаривали начальственным тоном, вызывая «на ковёр» через секретаря. Такого обращения он не терпел. Многим известны выводы учёного из письма Сталину: «Товарищи Берия, Маленков, Вознесенский (председатель Госплана СССР Николай Вознесенский. — прим.) ведут себя в Особом комитете как сверхчеловеки. В особенности тов. Берия. Правда, у него дирижерская палочка в руках. Это неплохо, но вслед за ним первую скрипку все же должен играть учёный. Ведь скрипка дает тон всему оркестру. У тов. Берии основная слабость в том, что дирижёр должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у Берии слабо. Я лично думаю, что тов. Берия справился бы со своей задачей, если отдал бы больше сил и времени». Резкие слова, после которых работа Петра Леонидовича в атомном проекте стала невозможной. Причина была не только в Берии — и все это понимали. Капица просто не хотел работать в военном режиме, когда не творчество не хватало ни времени, ни прав. Он считал, что принесет больше пользы науке и Родине как свободный художник. Дирижерства над собой Капица не терпел. Всю жизнь отстаивал свое, говоря словами Пушкина, «самостоянье». «Руководить — это значит, не мешать хорошим людям работать», — говорил академик.

Вождю такой «саботаж» не понравился, но строгого наказания для Капицы не последовало. Во-первых, его ценили. Во-вторых, свободолюбивый характер академика ни для кого не был секретом. Его привлекали загадочные материи. Там, где главное — поиск, непредсказуемый, не связанный с высокими инстанциями. «Главный признак таланта — это когда человек знает, чего он хочет», — говорил Капица. И жил в соответствии с этим принципом.

Он, ничуть не смущаясь, продолжал время от времени писать Сталину — разговаривал с ним на равных. Такой уж тон установился у них: оба осознавали свое значение. Капица — в науке, а Сталин — в политике. И никаких славословий, от которых устали оба. Однажды генеральный секретарь получил письмо академика с предложением издать книгу писателя Льва Гумилевского о достижениях русских инженеров: «Мы мало представляем себе, какой большой кладезь творческого таланта всегда был в нашей инженерной мысли. Из книги ясно: первое — большое число крупнейших инженерных начинаний зарождались у нас; второе — мы сами почти никогда не умели их развивать; третье — часто причина неиспользования новаторства в том, что мы обычно недооценивали своё и переоценивали иностранное. Обычно мешали нашей технической пионерной работе развиваться и влиять на мировую технику организационные недостатки. Многие из этих недостатков существуют и по сей день, и один из главных — это недооценка своих и переоценка заграничных сил».

Это письмо, прозвучавшее как гром среди ясного неба, пришлось по душе вождю! Он и сам был недоволен недостаточным патриотизмом нашей интеллигенции. Книгу Гумилевского издали, о достижениях русской науки стали писать много и основательно. Снимать фильмы о выдающихся учёных, писать о них в учебниках… С этого началось возрождение патриотического самосознания.

Но Берия не простил Капице обиды. Сталин в ответ на очередную жалобу на академика, ответил ему известной фразой: «Я его тебе сниму, но ты его не трогай. Запомни: он нам очень нужен». Действительно, на несколько лет академика отлучили от созданного им Института. Пришлось работать даже в «Избе физических проблем», как называл академик свое новое место работы.

Очевидное — невероятное

После смерти Сталина его уже воспринимали не иначе как мэтром, великим учёным. Капица снова возглавил ИФП, а одновременно — и главный физический журнал. Занимался свойствами плазмы, преподавал, заседал в Президиуме Академии наук. В 1978 году он получил Нобелевскую премию «за фундаментальные изобретения и открытия в области физики низких температур». Правда, этой темой он к тому времени уже не занимался около 30‐ти лет. В СССР о его Нобелевской премии сообщали с гордостью. Ведь к тому времени учёный уже был Героем Социалистического Труда. Достоинство тогдашней системы в том, что таких людей знали — как выдающихся лётчиков, космонавтов, писателей… Физикам тоже требуется народное признание. Он по-прежнему помогал талантливым коллегам — тем, кому непросто было «пробиться». У него имелся прямой телефон Брежнева и Косыгина. Иногда Капица давал им советы — и государственные мужи прислушивались к академику.

Его сын Сергей, профессор физики, был известен всей стране как ведущий телепередачи «Очевидное — невероятное». Иногда он приглашал в эфир и отца. Строптивый Пётр Леонидович к тому времени научился видеть положительные стороны советской системы — прежде всего во внимании и уважении к науке. Для него это было главным… Конечно, он замечал и обаятельных женщин, и красоту шахматных партий, любил бывать в театре, но прежде всего был учёным. А это особое отношение к миру, ко времени, к себе самому.

До последних дней жизни (а прожил Капица почти 90 лет) он трудился в лаборатории, сохранял ясный ум и чувство юмора. Он вообще любил мыслить парадоксами — это и в науке помогало. Рутину он ненавидел. Многим запомнились слова академика: «Наука должна быть весёлая, увлекательная и простая. Таковыми же должны быть и учёные». И — никакой рутины! Таким Пётр Леонидович оставался всегда. Как не хватает нам сегодня такого патриарха науки — парадоксального, блистательно одарённого, умеющего доверять наитию и в то же время математически точного в своих начинаниях. Но ученики Петра Капицы и сегодня — на острие познания секретов природы.

Золотое сечение Ирины Антоновой

20 марта 1922 года родилась Ирина Александровна Антонова — выдающийся искусствовед, которая 52 года служила директором московского Государственного музея изобразительных искусств имени Пушкина и 7 лет — его президентом. Но дело, конечно, не в рекордах. Сегодня становится всё яснее, что именно Антонова десятилетиями во многом задавала тон нашей культурной жизни и оставалась образцом интеллигентности, в которой не было фальшивых нот снобизма и саморекламы. Директор музея, она стала камертоном культуры.

Медсестра и Веронезе

Она родилась в семье выходца из рабочих, который на волне революционного вихря стал директором Государственного экспериментального института стекла, настоящим профессионалом. Мама — талантливая пианистка — работала в типографии.

Раннее детство прошло в знаменитом доме бывшей гостиницы «Дрезден», что напротив