тот самый главный конструктор, которому мы обязаны и спутником, и полётом Гагарина… На бархатных подушечках несли награды академика — в том числе две звезды Героя Соцтруда. В кремлевской стене появилась новая могила. После смерти Королёва на несколько лет советская космонавтика вошла в полосу кризиса, из которого вышла только в 1970‐е годы. Его имя — ещё недавно неизвестное — звучало в песнях, его портреты можно было увидеть в школьных учебниках и на почтовых марках. Он стал символом всего лучшего, что было в ХХ веке — веры в науку, в человека, который способен «преодолеть пространство и простор», в то, что прогресс не остановить. И скепсис перед такой судьбой бессилен.

Как человек вышел на космическую орбиту

Ещё не завершился полёт Юрия Гагарина, а весь мир уже узнал, что первым в мире космонавтом стал наш соотечественник. Это событие никогда не исчезнет из нашей исторической памяти, а великая дата 12 апреля во всём мире отмечается как день авиации и космонавтики. Нам не нужно напоминать, что произошло в этот день. Но многие детали хочется подчеркнуть и дополнить.

Гонка века

Запуск первого искусственного спутника Земли 4 октября 1957 года стал началом космической эры. Это не преувеличение. Именно тогда впервые человеческая мысль и техника преодолела земное притяжение. И в мире (а в особенности в США) это событие получило колоссальный резонанс, который легче всего выразить одной фразой: «Советы нас обогнали». Американцы, по большому счёту, впервые почувствовали себя уязвимыми — в военном смысле. Конечно, после этого Вашингтон принялся усиленно развивать ракетную и космическую отрасль — чтобы взять реванш, запустив в космос человека.

Первый прорыв Советского Союза на орбите ещё можно было объяснить стечением обстоятельств, гениальным чутьём конструкторов, пошедших чуть ли не на авантюру. Но с запуска спутника до полёта Гагарина прошло три с половиной года. И это было время планомерной космической гонки двух сверхдержав, насыщенной историческими событиями.

Нужно признать, что на каждом этапе СССР снова и снова обгонял конкурентов. Достаточно вспомнить триумфальный полет Белки и Стрелки — двух космических собак-первопроходцев, которые достигли околоземной орбиты, 17 раз облетели вокруг нашей планеты и благополучно вернулись домой живыми и невредимыми. От такого полета до запуска в космос человека — один шаг.

Но в Вашингтоне ждали решающего прорыва со стороны «ракетного гения» Вернера фон Брауна и его коллег. Да и у нас имели представление о колоссальных финансовых возможностях США, и многие всерьёз опасались, что первым человеком в космосе всё-таки станет американец. Словом, две державы с тревогой приглядывались друг к другу. Кстати, ни американская, ни советская разведка не могла дать своим патронам точных сведений о космических разработках противоположной стороны. Поступали только ориентировочные сведения о работе конкурентов. И в СССР примерно с начала 1960 года знали, что американцы готовят полет человека на ракете-носителе.

Именно тогда и наши конструкторы стали форсировать этот сложный и рискованный проект. Проект, в котором частичной удачи быть не могло. Недостаточно было вывести первого космонавта на орбиту и получить от него сигналы. Он должен был непременно вернуться живым. А с теми же собаками и манекенами трагических запусков было больше, чем безукоризненных. Риск был велик. Из семи полетов наших космических кораблей до Гагарина лишь три оказались успешными.

Первые космонавты человечества

Отряд для «Востока»

Сергей Королёв и его коллеги сомневались: быть может, у американцев появились новые возможности, и они сумеют вывести на орбиту крупный пилотируемый аппарат. Наши возможности были известны, их хватало на различные вариации шарообразного спутника, одним из которых и стал будущий космический корабль «Восток-1». Чтобы действовать в столь тесном пространстве, будущий космонавт должен быть худощавым, по-юношески гибким. Сразу можно было исключить из числа первых космонавтов лётчиков выше среднего роста. Тут — как в спортивной гимнастике — ценились ребята хорошо сложенные, но не долговязые. Хотя, конечно, не в росте дело. Это были уникальные люди — прежде всего по умению учиться и готовности отдать свои молодые жизни за науку.

Подготовку первого отряда космонавтов пришлось форсировать — с оглядкой на загадочных заокеанских конкурентов. Поэтому наши «отцы космонавтики» сделали ставку на молодых, но уже достаточно опытных лётчиков, которые способны были выдержать тяжелейшую программу подготовки, а потом — и не сломаться в полете.

И тут, как в революционной песне, «были сборы недолги» — всего лишь один год. Недолги, но трудны беспрецедентно. Ни у космонавтов более поздних поколений, ни у американских астронавтов такого «хождения по мукам» во время подготовки к полету не было. Это были изнурительные испытания на выживание, без компромиссов. Юрий Гагарин и Герман Титов прошли этот путь чуть лучше других.

Мал золотник, да дорог. И первый космический корабль был далеко не просторным. 5,2 кубических метра — вот и всё пространство, в котором витал Гагарин. Плюс ещё 3 метра на аппаратуру, без которой полёт стал бы глухонемым. В гагаринском скафандре имелся запас кислорода на четыре часа. Такова была первая космическая квартира — малогабаритная, зато, как показал полет, надёжная.

Было ясно, что в полете человека ждут перегрузки почти апокалиптические. Причем ни врачи, ни главные конструкторы не знали в точности — от чего и как следует защищаться. Значит, каждый космонавт должен понимать, что в полете он может отдать жизнь. Для науки, за Родину. Ни малейших гарантий безопасности у космического первопроходца не было, хотя инженеры, конечно, делали всё возможное, заранее борясь за жизнь космонавта. Рассчитывали аварийные режимы, разработали систему экстренного спуска на парашютах при пожаре на старте ракеты. Но… многих неожиданностей, которыми чреват космос, они предвидеть не могли. И знали об этом. А иначе полет Гагарина, наверное, не был бы таким Подвигом с большой буквы.

Многих специалистов пугала невесомость — загадочная, неизученная. Как отреагирует на неё человеческий организм, даже самый натренированный? Попытки создать атмосферу, близкую к невесомости, в самолётах-истребителях не могли дать окончательного ответа. Многие врачи считали, что в непривычной атмосфере может не выдержать психика, космонавт в невесомости может повести себя иррационально. Но полёт Гагарина показал: полуторачасовое испытание невесомостью подготовленный организм переносит хорошо.

«Какая красота!»

Врачи волновались — как первый космонавт перенесет перегрузки старта, эту немыслимую скорость в огне и грохоте. Но голос Гагарина в первые минуты полета звучал на удивление оптимистично. Он восхищался красотой космических видов, которые первым в мире наблюдал в иллюминатор. «Какая красота!» — эти гагаринские слова относились и к Земле, и к небу. Позже это восклицание невольно будут повторять едва ли