Он склонил колени, полный смирения, обхватив голову руками, вытирая обильные слёзы.

Алкиона нежно погладила ему волосы, а затем тихо сказала:

— Не бойся очищения, которое приведёт тебя к ликованию на вечной тропе. Чаша лекарства должна оцениваться своими целебными добродетелями, а не вкусом содержимого, производящим неприятное ощущение в течение нескольких секунд. Будь признателен Богу в жертве, Поллукс! Там, где сам Учитель получил пощёчину и жертвенный крест, ты не должен надеяться или ожидать особых преимуществ в школе внутреннего восстановления. Не слушай фальшивых обещаний, не обращай внимания на пагубные капризы, рождённые в твоём сердце. Подчиняйся Отцу и бери Иисуса себе в поддержку в любой момент. Узкая дверь есть и всегда будет чудесным символом божественного просветления. Избегай отравленного воображения, которое работает против священных чаяний духа. Помни о тревожном опыте, который столько раз мы предпринимали здесь на земле для победы нашего вечного союза. Мы не жаждем обманчивых удовольствий. Мы жаждем Бога, Поллукс! Бесконечная любовь, преображающая души имеет своё святое начало в отцовском милосердии. Я тебя люблю вечно, поскольку знаю, что этот союз — твоё возвышенное чаяние; однако, разве правильно было бы нам ограничиваться эгоистической радостью? Будем любить друг друга всегда, вечность над нами освятит наши пути с Отцом Нашим. Предадимся его любви, священному труду его творений. В его августейших руках, любимый мой, трепещет свет, освещающий бездны. Что может быть больше, чем слава практиковать волю, которая проявляется в любви, преданности и счастье? На новых путях, которые мы должны будем пройти, помни о Любимом Отце, отвечай Ему при любых обстоятельствах. Не расти в своём сердце семена тщеславия и эгоизма. Жертвуй собой! Борись с самим собой. Внешние победы лишь кажущиеся и часто бывают обманчивы. Духовная победа принадлежит героической душе, которая умеет соединиться с небесами, трудясь над своим улучшением, несмотря на бури мирские.

Несчастный Поллукс заплакал и, охваченный сильным волнением, заговорил:

— Я понимаю твои мудрые и любящие слова! Я сделаю всё, чтобы соединиться с Богом и с тобой навечно. Моли Иисуса, чтобы я был осторожен и добр в этом мире.

Он ощутил неожиданный шок в этот момент. Приложив руки к груди, он умолк на несколько мгновений, затем заговорил вновь, удивлённый и колеблющийся:

— Алкиона, дорогая, я не знаю, может, в этот божественный час меня волнение тревожит мои самые глубинные энергии; но у меня такое впечатление, что что-то касается моего лба, какая-то нестерпимая сила, кажется, угрожает моему шаткому разуму; и я чувствую тягостное состояние, словно мы постепенно теряем свои силы перед тем, как упасть.

И после короткой паузы он снова был удивлён, не зная, как вести себя в данной ситуации:

— Они зовут меня… вдалеке я слышу голоса… что это может быть?!…

Его лицо побледнело, было видно, что он слышал зов, идущий из иного мира, и, наполовину напуганный и удивлённый, он спросил:

— Как мне понимать этот зов?! Это печальный момент? Aх, нет, нет, это невозможно!…

В этот миг девушка присела возле него; с любовью удерживая руками его усталую голову и нежно гладя его волосы, она сказала:

— Успокойся. Они зовут тебя на землю. Ты сейчас заснёшь и проснёшься в новом опыте в контексте своей человеческой жизни. Ты оставишь мои объятия, чтобы оказаться в объятиях любящей матери, которую Иисус избрал для тебя.

Поллукс ощущал какое-то странное состояние, отмеченное внезапным унынием; но чувствуя себя окружённым любовью Алкионы, он считал себя самым счастливым из всех существ. Он отчаянно боролся со сном, не желая расставаться со счастьем этих возвышенных мгновений, и с любовью произнёс:

— Я не желал бы другой матери, кроме тебя. Для меня ты и мать, и сестра, и спутница или любимая невеста.

Она также ощущала большое волнение, и со слезами на глазах она добавила:

— Да, мы — два сердца в единой душе под защитой Всемогущего!

Поллукс уже испытывал непередаваемую печаль. Его взор был тревожен, он был под влиянием тревожного ожидания, исходившего из его внутреннего мира, грудь дышала с трудом, словно сердце вот-вот разорвёт ему грудную клетку, вызывая неописуемое волнение. Его общее состояние оставляло впечатление умирающего в преддверии смерти. Он устремил тревожный взгляд на свою возлюбленную, словно ребёнок, ищущий утешения, и с трудом сказал:

— Алкиона, может, именно это же страдание мы знаем на земле как страдание перед смертью?![1]

— Да, дорогой мой, та тревога, которую ты ощущаешь теперь, является другим периодическим приступом.

— Я знаю, — сказал он, — и я уверен, что у меня будут подобные приступы на земле, на других уровнях, пока я не освобожусь от смерти грешника… Однажды я найду вечное воскресение, бесконечную гармонию. И я останусь рядом с тобой навсегда.

Девушка с большой нежностью обняла его.

— Алкиона, — с трудом прошептал он, — я не знаю, простишь ли ты меня настолько, чтобы позволить моему жалкому разуму просьбу о небесной милости.

Она догадалась о его самых потаённых мыслях, и не желая казаться высшим существом, очень деликатно, с любовью сказала:

— Скажи, что я могу сделать для твоего счастья?

— Я хочу… чтобы ты поцеловала меня… хоть раз перед моим уходом.

Слёзы волнения брызнули из глаз духовной невесты, нежно, словно ребёнка, прижимавшей его к своему сердцу, и она мягко ответила:

— Раньше мы вознесём наш поцелуй любви и признательности Иисусу. Попросим его возвышенное сердце дать нашему идеалу свою защиту и поддержку.

Собеседник устремил на её ангельское лицо свой измученный взгляд и прошептал:

— Я буду сопровождать твои молитвы…

Алкиона подняла глаза к звёздному небу, сияющему над тенями, окутавшими эту область отчаяния, и стала страстно молиться:

— Любимый Учитель…

После паузы Поллукс взволнованно повторил:

— Любимый Учитель…

Девушка почувствовала, что рыдания сжимают ей горло, но поскольку он повторял за ней, она продолжила:

— С почтением и любовью, добрый Иисус, мы желаем иметь возможность поцеловать твои стопы. Прими же в алтарь своей божественной славы бедное воспоминание скромных служителей в нужде. Наши души полны благодарности за твою добрую волю. Разреши нам, Спаситель, почитать Твоё имя, культивируя прощение, истину и любовь, согласно Твоим учениям. Благослови нашу освободительную борьбу. Придай нам силы свидетельствовать нашу вечную верность, поддержи наш разум вплоть до дня, когда мы сможем соединиться с Тобой, в бесконечном свете яркой вечности.

Алкиона прервала молитву, истинное божественное заклинание, раздробленное на точные остановки. В жалком пейзаже появился интенсивный свет, которого Поллукс не мог ощущать. Благородные эмиссары подошли к двум детям Бога, которые молили от всего сердца о помощи Иисуса.

Девушка в этот момент склонилась над