Одевшись, я в последний раз оцениваю в зеркале свой внешний вид и устремляюсь на второй этаж. Двери лифта открываются, и в конце коридора я сразу замечаю тележку Лили. Но, посмотрев в другую сторону, вижу Шерил: та выходит из комнаты, в ее мясистых пальцах стиснуты мелкие купюры.

Нет. Только не снова. Это второй раз меньше чем за двадцать четыре часа, когда я ловлю вора с поличным прямо на месте преступления. Шерил явно взялась за старое: она прихватывает чаевые из номеров, которые даже не убирает. Чаевые, предназначенные мне и Лили.

– Шерил! – говорю я, точнее, кричу, ведь я вмиг задымилась, как чайник. – Как ты смеешь?! – Я прохожу весь коридор и останавливаюсь перед ней. – Кража чаевых у других горничных! Тебе напомнить, что присваивать вознаграждение, предназначенное другим служащим, категорически запрещено? Ты осознаешь, что это повод для увольнения?

– Ух ты, Молли! – Шерил поднимает руки. – Незачем так волноваться. Я уже говорила Лили, что было бы неплохо, если бы мы, горничные, складывали все чаевые в общую кучу, а потом делили поровну. Как там ты говоришь: «Горничная, не ленись, но с другими поделись»?

– Речь шла о том, чтобы делить рабочую нагрузку! – возмущаюсь я. – Ты превратно истолковала мою мысль.

Из номера высовывается голова Лили. Темные круги под ее глазами настолько ярко выражены, что она напоминает енота.

– Скажи ей, Лили, – произносит Шерил, – мы с тобой договорились объединить чаевые, верно?

Лили пробует что-то сказать, и, похоже, она колеблется.

– На… верное?.. – удается вымолвить ей, но затем она качает головой и умолкает.

Но никакие слова сейчас не могут меня успокоить. Я скорее успокоилась бы, если бы окунула загребущие лапы Шерил в ведро концентрированного щелока. Вместо этого я выдавливаю улыбку и напоминаю:

– Я – старшая горничная. Мне решать, как распределяются чаевые. И между прочим, с меня достаточно грязных воров за один день.

– Грязных воров? – повторяет Шерил, акцентируя это фырканьем. – Это же очень обидное прозвище. Кто-то только что нарушил собственный свод правил. Интересно, что бы сказал мистер Сноу, если бы я сдала ему тебя, Молли? Теперь я пойду, – добавляет она. – Обязательно кричите, если одна из вас увидит за дверью номера убийцу с топором. А впрочем, нет, не кричите. Лучше. Молчать. В тряпку, – произносит она, глядя на Лили.

Затем Шерил уходит вдаль по коридору.

Как только она скрывается, Лили выходит из номера, который убирала, и оказывается передо мной, потупившись, чуть не плача.

– Ты действительно согласилась делиться с ней чаевыми? – спрашиваю я.

Лили не говорит. Она даже не двигается.

– Могу я надеяться, что мы с тобой однажды преодолеем эту молчаливую стадию? – продолжаю я. – Я знаю, весь отель сейчас вверх дном и происходят пугающие дела, но все непременно наладится. В конце концов все будет хорошо.

На лице Лили не дрожит ни один мускул, и оно напоминает маску страха и беспокойства.

– В этом отеле… – шепчет она, – больше грязи, чем я думала. Я не знаю, что делать.

– Когда кругом грязно, Лили, спасение может быть только одно. И это уборка.

Лили какое-то время смотрит на меня, затем юркает за свою тележку и исчезает с ней в коридоре.

Глава 15

Ранее

Мы с бабушкой на кухне. Она задает мне вопрос, но у меня уходит пол из-под ног, и хотя бабушка стоит прямо передо мной, положив руки мне на плечи, ее голос слышен, как из закупоренной бутылки, покачивающейся на волнах.

– Пожалуйста, скажи, что мистер Россо взял конверт, – повторяет она. – Молли?

– Он не приходил, – отвечаю я. – Мистер Россо не заходил.

Мои глаза прикованы к кухонному столу. Я мечтаю, чтобы конверт с арендной платой снова появился, но этого не происходит. И я знаю, что и не произойдет.

– Та леди знала тебя. Она сказала, что ее зовут Мэгги.

Руки бабушки соскальзывают с моих плеч, и она закрывает ими лицо. У бабушки вырывается звук, такой странный, – я слышала его раньше всего однажды, в документальном фильме про природу. Тот же звук издавала мама-овечка, когда лев утащил ее ягненка.

– Бабушка, кто это был? Возможно, еще не поздно…

Слезы текут по лицу бабушки.

– О, моя дорогая девочка, – говорит она. – Уже слишком поздно.

– Но кто она? – вопрошаю я.

Бабушка молчит. Между ее бровями появляется глубокая морщина.

– Ты не знаешь? Ты правда не знаешь? – наконец переспрашивает она, и я качаю головой. – Тогда зачем тебе знать? В конце концов, она же просто чужая.

– Она воровка, – отвечаю я. – Нам следует позвонить в полицию. Они могут схватить ее и вернуть наши деньги за аренду.

– Все бесполезно, Молли. Она давно исчезла, и наши деньги вместе с ней.

Бабушка съеживается на полу кухни. Я сажусь перед ней, скрестив ноги, и чувствую, как клетка ребер стискивает мое сердце, будто в знак того, в каком бедственном мы положении.

– Бабушка, пожалуйста, не плачь… Мне очень жаль…

В этот момент в дверь стучат, и мы обе подпрыгиваем. Это она, думаю я. Это Мэгги! Она передумала и решила вернуть нам деньги. В конце концов она выбрала добро!

Я вскакиваю на ноги, помогаю бабушке встать. Достаю салфетку из коробки на кухонном столе и передаю ей. Затем я хватаю кухонный стул и мчусь с ним ко входной двери, залезаю на него и заглядываю в глазок.

То, что я вижу, мгновенно высасывает из меня всю радость.

– Это господин Россо, – бормочу я.

– Предоставь его мне, – отвечает бабушка, шмыгая и сморкаясь в салфетку.

Затем она подходит к двери, а я отодвигаю кухонный стул. Она открывает дверь нашему домовладельцу – мы видим его выпуклый нос, руки, скрещенные на округлом животе.

– Добрый день, мистер Россо, – говорит бабушка, – надеюсь, ваш и впрямь будет добрым. – Ее певучий голос застревает у нее в горле.

– День оплаты добрый только тогда, когда все платят, – заявляет он.

Бабушка сжимает руки, потом вытирает их о бедра.

– Мистер Россо, боюсь, мы столкнулись с непредвиденной ситуацией, в связи с которой вынуждены задержать оплату.

– А теперь повторите то же самое, но на нормальном английском, – говорит мистер Россо.

– У нас нет денег на аренду. Но скоро я вам все заплачу.

Лицо мистера Россо меняет цвет с привычного красного на оттенок где-то между раскаленно-свекольным и кровавым, как розы у Гримторпов.

– В нашем доме полным-полно никчемных бездельников, но я думал, Флора, вы лучше их. Я правда так думал.

– Мне очень жаль вас разочаровывать, – отвечает она. –