Шрифт:
Закладка:
Судя по спокойной реакции рыбаков и ловцов жемчуга, нас еще не забыли. Более того, с одной лодки начали махать руками, предлагая остановиться и пообщаться. Солнце уже садилось. До темноты зайти в реку не успеем, поэтому я приказал опустить паруса и встать на якорь. Переночуем в море. На всякий случай приготовил оружие.
На лодке длиной метра четыре было пять ловцов жемчуга, загорелых до черноты, худощавых. Оружия у них не было, если не считать бронзовые и костяные ножи для вскрытия раковин. Один из них, самый старый, лет сорока, показал жестами, что хотел бы обменять жемчужины на зерно. В ответ я показал чечевицу и финики. Его заинтересовали только бобы. Предложил за чашу маленькую жемчужину, за две — среднюю, за три –крупную и надбавку за розовую и черную. Это было на порядок, если не больше, дешевле, чем покупал у льянского купца Урутука в начале лета. Само собой, я согласился. Пока производили обмен, спросил жестами, что у них случилось? Оказалось, навестила саранча и сожрала все, что к тому моменту выросло. Такое случается время от времени в том числе и Месопотамии. Только там собирают два урожая, причем один, зерновых, главный, созревает в холодное время года, когда эти насекомые еще не летают.
После того как произвели обмен, мужик сообщил об этом другим ловцам жемчуга, которые тут же устремились к нам. Я забрал весь их жемчуг, отбив с лихвой все затраты на этот рейс, а в трюм был еще более, чем наполовину, заполнен чечевицей, финиками и кунжутным маслом. Подплыли и рыбаки, но меня их улов не интересовал. Объяснил словами и жестами, что могу взять другие товары: овечью и козью шерсть, шкуры, доски, металлы. Пообещали привезти утром.
Ночью мы дежурили по очереди. У меня под рукой лежали доспехи и лук со стрелами, у Гимила — копье, а у Адада — три дротика. Никто не напал. Видимо, дела у аборигенов не совсем плохи. По-любому море не даст им умереть с голода. Разве что заморятся есть только рыбу и креветок.
Утром от берега отошли лодки, нагруженные самыми разными товарами. По большей части это была овечья шерсть, выделанные шкуры, жерди и доски, дубовые, тисовые, самшитовые, каштановые, ясеневые, правда, нестандартные, разной длины и толщины. Я взял все, потому что дешевые. Привезли еще с полсотни жемчужин, припрятанных, наверное, на черный день, который случился, и немного медного лома. Все это я обменял на чечевицу, сложив товары, полученные взамен в носовой части трюма. Бобов в нем осталось самая малость. Перед расставанием предупредил рыбаков и ловцов жемчуга, что приплыву через две-три недели и привезу ячмень. Встану на якорь вон за тем мысом, чтобы не видно было из Льяна. После чего отправился в порт. Выгоднее было бы отвезти финики и масло в Гуабу, обменять там на ячмень, который продать здешним рыбакам, но у них не было нужных мне товаров.
Купец Урутук ждал меня на берегу. Наверняка ему донесли о моих торговых операциях в море, но делал вид, что не в курсе. Так понимаю, из-за налета саранчи дела у них очень плохи, не до выпендрежа. Торговался тоже недолго, понимая, что появились конкуренты. Я продал ему чечевицу, финики и масло в три раза дороже, чем во время предыдущего захода. Взял товарами: рудами, ломом меди, шкурами и древесным углем, для которого на этот раз я привез мешки, чтобы не сильно испачкал остальные грузы в трюме. В нижней части его сложили доски, на них — руды, далее мешки с углем, шкуры, шерсть. Заодно приобрел два десятка дынь. Как ни странно, в Гуабе и, наверное, в других городах Месопотамии их пока не выращивают, как и арбузы. Во время службы в египетской армии ели и то, и другое, причем мне говорили, что давно знакомы с ними. Но это будет лет через четыреста-пятьсот и, по нынешним меркам, на другом конце света.
На следующий день отправились в обратный путь. Я сделал остановку возле лодок ловцов жемчуга, показал им руды, которые в том числе возьму в обмен на зерно. Смотрели без энтузиазма. Наверное, так же рудокопы в горах разбираются в морской рыбе и знают, как ее ловить. Лишь одного заинтересовал каолин, объяснил, что сможет достать.
После чего опять в полветра пошли по компасу к устью реки Тигр. На следующий день к вечеру увидели знакомый берег. Переночевав в море, утром поднялись до Гуабы. Возле пристани было мелко, ошвартовались в канале к толстой иве. Мои ослы зарабатывали ячмень, буксируя баржу купца Лунанны, поэтому пришлось нанимать чужих для доставки привезенных грузов в мой двор. Большую часть шерсти, шкур и досок обменял на ячмень сразу, так сказать, у борта. Даже с учетом налога с продаж, заплаченного тамкару Шурруту, полные трюм судна и яма во дворе достанутся мне, считай, даром.
20
Я не спешил везти зерно в Льян. Пусть ловцы жемчуга и рыбаки накопят товара на обмен. Будет глупо тащить недопроданное зерно в обратную сторону. Занялся изготовлением предметов из бронзы и латуни. Первым делом отлил меч из бронзового лома, олова и свинца, благо форма сохранилась. Ожидание нападения рыбаков навело меня на мысль, что надо запастись и оружием ближнего боя. Получился меч лучше предыдущего. На этот раз я додумался снять «пенку» с расплавленного металла перед тем, как залить его в форму, и закалил клинок в воде, разогрев сильнее. Сразу сделал наконечник и кольца для ножен, добавив к верхнему второе ушко, чтобы можно было цеплять к поясному ремню на два ремешка. Всё это утром отдал столяру, чтобы изготовил ножны.
Ближе к обеду, когда я занимался литьем из латуни умбона и верхней кромки для небольшого овального щита, трехслойного, как римский скутум, с обивкой спереди воловьей кожей, который столяр сделает мне после ножен, во двор зашел стражник, вооруженный копьем, которого я частенько видел на дежурстве у городских ворот.
— Тебя вызывает шакканакку, — произнес он таким тоном, будто делает это в десятый раз, а я все предыдущие проигнорировал.
