— У меня осталось по мине каждого оттенка. Так много ты больше нигде не приобретешь. Могу обменять на золото такого же веса, — сказал я. — Именно из такого расчета купил у меня покрашенные ткани Лунанна.

На самом деле гуабский купец заплатил меньше, но ведь никто, кроме меня, не знает, сколько именно грамм красителя ушло на каждый отрез.

Апилсина посмотрел мне в глаза, пытаясь угадать, не блефую ли? Может, и так, но не сильно. По-любому ему надо перебить цену Лунанны, которая наверняка теперь поднимется. Купец понял это и согласился. Мы взвесили порошок на его весах, после чего драгоценные металлы. Апилсина отдал мне немногим более мины золотом, а остальное серебром из расчета семь к одному.

— Будет у тебя еще такой краситель? — поинтересовался после заключения сделки купец Апилсина.

— Если получится приобрести сырье для него в Эламе, — ответил я. — Там с ним сложно.

— Да, с эламитами любые дела вести непросто, — согласился он.

— Если будет, могу обменять не только на золото и серебро, но и на тисовые и кедровые бревна и доски. Буду забирать их в устье реки, — предложил я.

Появилось у меня желание построить что-то типа турецкого лансона — двухмачтовое парусно-гребное судно длиной метров двадцать и с небольшой осадкой или обычную трисельную шхуну. Для этого требовалось много хорошей древесины, которая в Месопотамии большая редкость. Торговые пути до Средиземноморья уже налажены хорошо, а бревна и доски удобно сплавлять на реке Евфрат, на которой расположена столица нашего царства, а потом и дальше до Персидского залива.

Апилсина пообещал что-нибудь придумать. Ему выгоднее платить мне тисом и кедрами, чем золотом. За счет накрутки на древесину повысит прибыльность сделок с ультрамарином.

23

При моем объеме знаний и навыков я обречен в эту эпоху быть богатым. Можно даже ничего не делать, а только продавать новые идеи. Хорошо поднявшись на торговле, красителях и изготовлении оружия и других предметов из бронзы и латуни, я сделал вывод, что не царское это дело — в земле ковыряться. Вдобавок из храма богини Иштар постоянно поступали разные продукты, включая мясо жертвенных животных. Дары верующих и доходы с храмовых полей и садов распределялись между священнослужителями. Главной жрице Шатиштар полагалась самая большая доля. Моя жена, как старшая дочь, заняла эту должность по наследству после смерти матери два с половиной года назад. Она тоже выходец из знатного, богатого рода, так что, благодаря женитьбе на Шатиштар, я протиснулся в плотные и малочисленные ряды местной административно-религиозной элиты. Наверное, меня считают представителем третьей касты — торгово-промышленного капитала.

Первые сад и поле я отдал в аренду. Буду получать две трети урожая минус налоги, ничего не делая. Арендаторам четко объяснил, как обрабатывать участки, составил список севооборота на пять лет. К тому времени, скорее всего, надо будет повторно «накормить» почву сыромолотым гипсом, понизить засоленность. Меня выслушали очень внимательно, потому что ни у кого не было таких больших урожаев. Финиковый сад, полученный за женой, и второй и поле, купленные у соседа, решил сперва довести до ума, а потом тоже сдать в аренду. Приказал срубить старые деревья, посадить на их местах двойное количество отростков, чтобы выбрать нужного пола, когда начнут цвести. Мне спешить некуда, с голода не умираю, могу подождать несколько лет, а потом собирать хорошие урожаи.

Для приобретенных финиковых садов и поля заготовили гипс. Я нанял два десятка человек, которые быстро обожгли нужное количество. Шази и Адад не успевали отвозить на арбе, запряженной волами, на участки и разбрасывать. После чего земля была перепахана по два раза и вдобавок обработана мотыгами. Такое мало кто мог себе позволить. Осенью будет засеяна пшеницей. В том, что урожай будет очень хорошим, я не сомневался.

Аборигены, поработавшие на заготовке сыромолотого гипса, начали заготавливать его и для своих участков. С конца лета и до начала посевной озимых в окрестностях Гуабы дымили костры возле тех мест, где было сырье и битум. Заодно смотрели, перенимая опыт, как рассыпали гипс по садам и полям, обрабатывали почву. Я помог им, подсказав, что надо от семи до десяти курру сыромолотого гипса на один ику, то есть от шести до восьми с половиной тонн на гектар. Сперва не поверили, а потом увидели, каким толстым слоем покрывает землю на поле и между финиковыми пальмами, и прониклись. Уверен, что в следующем году, независимо от дождей зимой и паводка весной, урожай у тех, кто последовал моей рекомендации, тоже будет намного лучше.

Разобравшись с финиковыми садами и полем, сделал две ходки к эламитам с чечевицей, собранной на поле, ранее принадлежавшем Тилие. Во время первой наменял жемчужин, каолина, кож, шерсти, тканей, досок и бревен. Обе стороны остались довольны результатом. Я вернулся в Гуабу с полным трюмом очень нужных в этом городе товаров, часть которых сразу загнал по не самой хорошей цене, потому что негде было хранить.

Вторую ходку сделал в Льян. Продал там не так выгодно, как ловцам жемчуга и рыбакам, зато набрал много разных руд и медного лома. Купец Урутук подготовил для меня еще и магнетит, гематит или красный железняк (оксид железа) и его постоянного спутника лимонита или бурого железняка (гидрата оксида железа) и вдобавок метеоритное железо, которого в этих краях оказалось много. Видимо, метеориты падали не абы как, а по принципу «Лишь бы человек хороший попался».

У меня появилось желание обзавестись железным оружием и инструментами. Двину немного прогресс в Месопотамии. Да и утомляют меня бронзовые изделия, тяжелые и тупые, особенно ножи, топоры и пилы.

Перед отплытием предупредил Урутука, что в следующий раз приплыву весной после сбора озимых. Мол, самим мало осталось зерна и бобов. Он предположил, что буду возить ловцам жемчуга и рыбакам, и предложил более высокую цену. Видимо, знал, за сколько продаю им. Я все равно отказался, чем сильно огорчил купца. Не думаю, что Урутук будет голодать. Скорее, упустит очень большую прибыль, потому что к весне, как предполагаю, цены на ячмень и чечевицу поднимутся до небес.

24

На самом деле отказался я потому, что при общении с ловцами жемчуга и рыбаками узнал, что саранча уничтожила посевы и на острове Дильмун, который аморейцы называют сейчас Тельмуном. Говорят, что там все еще центр международной торговли. Какое-то время