Мария во многом отдавала отчёт и многое способна была объяснить, но это утаивала, казалось, даже от самой себя. Это нечто заключалось в глазах Бальтасара.

В последнее время ей стало тревожно встречаться с Бальтасаром взглядом. Он был не просто опечален, он был чем-то угнетён, и его глаза Марию пугали, как может пугать открывшаяся под ногами бездна. Спросить напрямую о его тревогах она не решалась. Не позволяли паузы в их отношениях, долгие разлуки, короче, те условности, которые возникают у каждой пары после долгих лет общения. Но главное заключалось даже не в этом. Чужие уши. Мария остерегалась посторонних ушей. И явных, и того более – тайных. Она пыталась гнать свои подозрения, объясняя их затворничеством, своим увяданием и вообще новыми жизненными обстоятельствами, которые потихоньку сводят с ума. Но поделать с собой ничего не могла. Она кожей стала чувствовать какую-то новую опасность. И потому все разговоры с Бальтасаром оставляла на потом, когда они встретятся в Альпах, когда останутся с глазу на глаз. Мария поднялась из-за пульта, прошла в спальню, прилегла.

Это хорошо, что она смолчала о Кае. Инстинкт её не подвёл. А поняла она это только сейчас. Ей надо было не столько посоветоваться насчёт Кая и его самовольных отлучек, сколько проверить, знают ли о том на «Олимпе». Бальтасар ни словом не обмолвился. Почему? Пропустил донос АЙКа мимо ушей? Ведь наверняка электронный фискал всё доложил, не мог не доложить. Или и впрямь уловка Кая с голографическим двойником удалась. А сигнализация ангара?

Как бы то ни было, Мария осталась довольна состоявшимся разговором. Единственно, что её огорчило, так это отсутствие замены. Увидеться с Бальтасаром в ближайшее время не удастся – станцию без контроля не оставишь, а людей наперечёт. Может, даже придётся ждать до осени.

Мария вздохнула. Что поделаешь?! Ожидание стало её уделом. Ожидание просвета в небесной коловерти, ожидание встреч с Бальтасаром, ожидание вестей с Альп, а теперь ожидание блудного сына. Такова женская судьба. Доля – говорила мать. Карма – объясняет она. И никуда от этого не денешься. Так было всегда. А у восточной женщины и подавно, будь у неё самое высокое образование и положение. Так заведено предками, и ей, Марико, до конца жизни нести три послушания, повинуясь поочерёдно отцу, теперь мужу, а после сыну.

8

Кай вернулся на базу под вечер. Дельтаплан завис над ангаром и в автоматическом режиме плавно опустился на крышу. Кай глянул на панель. Габаритные сигнализаторы показывали, что помех нет. Он дал команду на спуск. Крыша-подъёмник медленно пошла вниз. Минуло сорок секунд. Информатор доложил – жалюзи наверху затворились. Значит, база, как улитка, снова отделилась от внешнего мира.

Кай вздохнул. До чего же трудный выпал день. Устал, намаялся, проголодался. Но больше всего ему сейчас хотелось под душ – кожа просто зудела. Увы! До душа было ещё далеко. Дельтаплану вместе с пилотом предстояло пройти анфиладу шлюзов, череду моек и дезактиваторов.

На лобовом стекле Кай заметил крохотное пёрышко. Чьё это? Когда оно прилипло? Откуда взялось? Выдуло из какой-то земной расщелины, из какого-то старого потаённого гнезда и погнало прочь, покуда не пришлёпнуло к стеклу? А если не так? Неужели на древних путях сезонных перелётов ещё продолжается жизнь? Сейчас как раз время возвращения. Неужто он пересёк один из таких путей? Ещё ни разу он не видел ни одной птицы, не считая сотворённых фантазией отца. Выходит, встретил одну пичугу и ту?.. Стыд и горечь охватили Кая. Он зажмурился, тихо застонал. Что же ему так не везёт сегодня? Почему так ломает? За что? Или кто-то знаки какие подаёт? От неожиданной догадки Кай вскинулся. Пёрышка на стекле уже не было. Он огляделся – нет. Снаружи работали автощётки. Поток дезактивационного раствора смыл невесомое пёрышко, словно его и не было. Но каким потоком смоешь его теперь из памяти!

До конца санитарных процедур было ещё далеко. Чтобы как-то отвлечься, уйти от горьких мыслей, Кай порылся в боковых карманах кресла – туда отец нередко спихивал старые, неведомо как попавшие в Альпийский центр брошюры и журналы. «Пляжное чтиво» называл их Бальтасар, подразумевая долгие водные процедуры в шлюзах и мойках. Тут Каю опять не повезло – извлёк шведский экологический вестник. Собрался было уже отправить его обратно, да вздохнул и оставил. Может, и это какой-то знак.

«Взгляд на будущее» называлась статья, которую Кай открыл: «Следующие страницы предлагают четыре альтернативных взгляда на то, что будет представлять наша страна в 2050 году. Первый – „Золотой век“. Второй – „Ад на Земле“. Третий – „В нашей стране пока всё в порядке“. Четвёртый – „Скромно на всех землян“».

От этих формулировок Кай поморщился, но добросовестно пробежал глазами по всем главам, начиная с конца. Достаточно было двух-трёх фраз, чтобы понять суть.

«Промышленная политика медленно, но уверенно приобретает „зелёный оттенок“… Жизнь в обществе „Хватит на всех“ в 2050 году, несмотря на имеющиеся проблемы, вполне сносная… Хотя материальные стандарты жизни больше не растут с прежней скоростью, основные потребности людей удовлетворяются на хорошем уровне…»

Третий вариант сулил блага только стране: изоляция, крепкая армия, оберегающая покой граждан от вторжения голодных орд чужеземцев. «К 2050 году наша страна будет жить со 100-процентной плановой экономикой и в материальном отношении будет являться одной из самых богатых стран. Для контроля за потреблением ресурсов и ограничением ущерба окружающей среде будут созданы система компьютеризованного контроля и сеть наблюдения».

«Золотой век» авторы статьи основывали на технологии: «Учёные наконец обуздали энергию термоядерного синтеза, предоставив человечеству практически неограниченный доступ к чистой и дешёвой энергии… Не дымят трубы, не хлещет, отравляя реки и моря, нефть… Все сыты, обеспечены и занимаются творчеством…»

Кай сбросил журнал под ноги. Читать ещё одну главу – «Ад на Земле» – не имело смысла. Всё пошло именно по этому сценарию. При этом реальность оказалась куда как круче самых мрачных прогнозов.

«Выбор за вами» – было выведено на разных языках по полям статьи. Кай горько усмехнулся: «вы-ы-ыбор»! У кого он был? У него? У матери? У этой пичуги?

Горло перехватило. В груди опять запекло. К счастью, в этот момент раздался сигнал, что первичная внешняя обработка аппарата закончена. Кай тряхнул головой, выбрался из кабины и, оставив дельтаплан на попечение автоматов, отправился в санитарный блок.

Санблок состоял из ряда боксов. В первом боксе он скинул ботинки. Им предстояла сухая дезактивация.