Удивительное дело. Последний раз такое состояние Кай испытывал давным-давно, в детстве, когда ещё мало что смыслил. Но с тех пор как вырос, повзрослел, он и думать не думал, что способен улыбаться. Это было уже неестественно для него. Ни старые интернетовские комедии, ни обитатели зимнего садика и бестиария, ни даже сладкозвучный Гамаюн – ничто не веселило его душу. Чем же покорило Кая это крохотное создание, вызвав в нём столько тепла и нежности!

Не меняя позы, Кай ощупал правой рукой нагрудный карман и извлёк из него прозрачную круглую коробочку – в ней хранился запасной блок дыхательного фильтра. Фильтр – этот плотный слоистый блок – он запихал в карман, а футлярчик зажал в ладони. На ближнем покатом склоне мерцали былинки травы. Кай двумя пальцами отщипнул пару трилистничков, обтёр с них налёт сажи, помогая большим пальцем, и опустил их в коробочку. Дальше произошло великое переселение. Кай свёл обе ладони и как можно бережнее скатил божью коровку на дно футляра. Она приземлилась на спинку. Кай накрыл футлярчик крышкой и слегка накренил его. Божья коровка потилипала в воздухе лапками, ища опоры. Кай подвернул коробочку, и крылатая гостья перевернулась на брюшко. Минуту-другую поселянка обследовала окрестности, обойдя все шесть зелёных лужков, пока не остановилась на одном.

– Ага, – прошептал довольный Кай. Он осторожно накренил футлярчик. Листики съехали к бортику, но божья коровка осталась на месте. Гравитация её не донимала. Уже увереннее Кай повернул футлярчик на ребро и аккуратно запихал в нагрудный карман.

Таймер показывал далеко за полдень. Пора было возвращаться. Но прежде предстояло выбраться наверх, запеленговать дельтаплан, добраться до него… Дел было много. Но Кай всё медлил. Его удерживало ощущение тепла и нежности, которое он испытал в этой земной расщелине, и он его длил и оберегал.

Сверху сыпало пепельной трухой. Пахло гарью, усиленной земной глубинной сыростью, слабым птичьим или звериным тленом. Место было, конечно, не ахти какое, что и говорить. Но если даже такое невзрачное с виду место способно оделить радостью и теплом, что же тогда таится в других, а самое главное – никогда не откроется. От этой мысли Кай аж задохнулся. Едва ли не впервые он столь остро почуял, насколько же его обделили, лишив того, что было всегда, что дано было его пращурам, что видели, знали, ощущали его бабки и деды, что ведала его мать. Но за что же его лишили всего этого? За что и почему? В чём он-то провинился?

Кай вскинул голову. Над расщелиной неслись клубы пепла. Вид этой узкой полоски над головой, вид этого задымлённого неба показался таким зловещим, что Кай содрогнулся. Он вдруг почуял себя маленьким, как та букашка, что покоилась сейчас у него на груди. От этой мысли он сжался. И до того ему стало одиноко и горько, что он опять едва не заплакал. А чтобы сбить эту подступавшую к сердцу тоску, вскочил на ноги и пополз наверх.

Сначала Кай полз, упираясь в оба склона, потом – по одному, более пологому. Ноги оскальзывались, попадая на пепел, не держала даже толстая рифлёная подошва. Руки, чёрные от сажи, цеплялись за выемки, полусгнившие корневища, пронизывавшие осыпь, куски дёрна, охвостья чахлых растений. Тяжело дыша, стеная и кашляя, Кай наконец ухватился за кромку и, подтянувшись, выбрался наверх. В лицо ударило чёрным вихрем, вмиг забило рот. Стоя на коленях у кромки расщелины, Кай повернулся к вихрю спиной. Но укрыться не удалось. Ветер, сделав кульбит, вновь охватил его пеплом. Отплёвываясь, Кай с усилием натянул респиратор и очки. Ещё одно усилие понадобилось, чтобы подняться на ноги.

Теперь предстояло определить направление. Навигатор «Магеллан» находился на запястье в одном корпусе с часами и компьютером. Кай поднёс руку к глазам. Светящаяся точка показала азимут, компьютер – расстояние. До дельтаплана было почти три мили. Вот как далеко его угнал страх.

Отключив компьютер, Кай собрался уже повернуть в ту сторону, куда показал навигатор. Но в этот момент на стекло прибора упал странный кусок пепла – на краешке его различались какие-то цифры и буквы. Кай успел только понять, что это латинские буквы. Не более. Порывом ветра ошмёток сгоревшей бумаги мгновенно унесло прочь.

Кай замер. Что это было? Остаток письма? Огарок денежной купюры? Афишка? А может, это несёт сгоревшие военные сводки? Может, это приказы разбитых штабов, воинские карты? Ах, если бы… Если бы только это… Здесь всё… Всё пошло на распыл. Все фолианты, все манускрипты. Все вокабулы, папирусы, грамоты, свитки. Все берестяные грамоты. Всё превратилось в прах. Стало пеплом и сажей. Копили-копили и всё пустили по ветру. Сколько там, мистер Брэдбери, надо для бумаги? 451 градус по Фаренгейту? Здесь трижды было по столько.

Как-то после первых вылетов Кай извлёк из сервера Интернета старую ленту. Он не особенно запомнил её суть, но один монолог, который произносит главный герой, врезался. Широкоплечий детина, провинциальный шериф, стоял с кольтом в руке в воротах книжного склада. Внутри склада выли мощные ветродуи, и из распахнутых настежь ворот, словно стаи заполошных голубей, рвались наружу страницы книг.

– Бумага, – рычал шериф. – Горы бумаги. Наворотили горы бумажного хлама. А чего ради? Истина вот она! – Он потряс кулаком. – Земля, на которой стоишь и которая кормит тебя хлебом! Вода, которой утоляешь жажду и которая ласкает твой взор! Воздух, которым ты дышишь и пьянеешь без вина! И синее небо, откуда ласково и печально взирает на тебя уставший от человеческой глупости и неблагодарности Господь!

Шериф выпалил это и, завершив тираду, вогнал в землю точку пули.

Нечто подобное сейчас творилось с Каем. Он подобрал с земли какой-то погнутый железный прут и, рыча, стал рубить этот серый, нашпигованный пепельным тленом воздух. Ярость переполняла его душу, затмевая рассудок, как пепел затмевал небо. Кай обезумел. Вздымая высоко свою саблю, он неистово рубил этот обезображенный мир, пытаясь прорубиться к небу и к солнцу, которых никогда не видел. Исступление длилось до тех пор, пока Кай не наткнулся на преграду. Это была серая кирпичная стена. Опустив железяку, он недоуменно уставился на неё, тряхнул головой, освобождаясь от наваждения, посмотрел на свою дубинку, бросил её под ноги и пошёл вдоль стены. Ноги привели к крыльцу. Ступени были выломаны. Держась за каменные перила, Кай перепрыгнул наверх. Двери, некогда крашенные синим, оказались закрытыми. Он расчистил ногами притвор, сбросил вниз кирпичи, какие-то трубы и доски и потянул за кованую ручку. Дверь со скрипом поддалась. Ворох пепла, подгоняемый