Рис. 54 а. Адский пейзаж. По мосту крадётся несчастная душа. А на противоположной стороне её поджидает демон, повесивший над пропастью другую жертву. Всполохи света – не напоминание ли о недоступном рае? Или это свет Божьего судного гнева? «Сад земных наслаждений», фрагмент ада.

Рис. 54 б. Одинокая душа пытается перейти мост испытаний, её поджидает монструозный демон с дубиной. «Сад земных наслаждений», фрагмент ада.

Рис. 54 в. Апокалиптическое воинство, возглавляемое чёртом, сидящем на гигантской крысе, переправляется через реку мытарств: штурмуя, атакуя, преследуя грешников. «Сад земных наслаждений», фрагмент ада.

Вероятно, созданный Босхом образ сочетает идею о загробном мосте (в упомянутом видении апостола Павла возникает «узкий, как волос», мост, соединяющий мир живых с раем) с идеей узких врат в царствие небесное (Мф 7:13–14): «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их».

«Видение монаха Уэнлока», представленное святым Бонифацием в письме настоятельнице Танета (около середины VIII в., Нидерланды), описывает спор ангелов и чертей за души человеческие, монаху являются персонификации его собственных грехов, нападающих на него в физическом обличии. Адский ландшафт состоит из ям, наполненных пламенем, нечистотами, рвотой и плачем. Над чёрной, как смоль, кипящей рекой перекинут мост, и души, переправляющиеся в рай, могут упасть с него в реку. Бесы нападают и пытаются похитить одну из блаженных душ. В «Видении Аилиса», записанном Петром Корнуэллом (XII в.), узнаваемы многие мотивы визионерских произведений. Аилис, бредя через чистилище, попадает в тёмную долину, где он ищет мост, чтобы пересечь реку огня и льда, куда погружаются души. В долинах ада души поднимаются и падают в пламя.

В английском тексте «Видение святого Юлиана» (ок. 1206 г.) ангел берёт с собою героя по имени Туркилл в потустороннее путешествие. Рассказ изобилует описаниями адских чертогов: огонь, холод и солёные озёра, мост с шипами и кольями. Святой Николай председательствует в чистилище, помогая душам спастись. При этом уникально, что он, а не архангел, использует весы для взвешивания душ, определяя, действительно ли они заслуживают награды или кары. Место наказания также необычно: ад описывается, как театр. Обречённых размещают на сидения, причиняющие им боль. Бесы смотрят спектакль с участием грешников: как те воспроизводят свои грехи, затем демоны люто пытают их, прежде чем, наконец, вернуть на свои места[76]. Священник-врун, солдат – убийца и грабитель, адвокат-взяточник, гордец, прелюбодейки и прелюбодеи, клеветники, воры, поджигатели и осквернители религиозных мест, плохие купцы – эти герои ада также сравнимы с социальным набором грешников на Страшном суде босхианского ада.

Мост изображён Босхом и в аду «Воза сена», и на заднем плане ада в «Саду земных наслаждений». В центральной части триптиха «Страшный суд» присутствует мост как маркер ада. У Босха образ моста негативен, по нему идут не праведники, но апокалиптическое воинство. Впереди полчища бежит чудовище с письмом в зубах – скорее всего, это специфический средневековый документ, разрешающий применение телесных пыток.

Ад потребителей

Круг средневековых христианских текстов, дающих представление о путешествиях в ад и рай, действительно очень широк и разнообразен. Работы Иеронима Босха встраиваются в саму ткань апокалиптического дискурса как в триптихе «Воз сена», а обострившееся в культуре чувство милленаризма актуализирует столетиями формировавшийся словарь визуальных образов ада[77].

Итак, путь катящейся повозки, представленной на центральной панели, переходит в мрачные чертоги правой створки триптиха – к закономерному результату греховного раздрая – в ад, где все люди, за вычетом святых и раскаявшихся, получают возмездие, соответствующее их преступлению. Мы помним, что мир «Воза сена» онтологически зол и нечист. Правая створка – падший рай. Центральная – люди, увлечённые своими низменными желаниями, развращённые, расхищающие сено/благо, не замечая, что над ними всегда идёт перманентный Суд со стороны Христа, изображённого в небе в позе вселенского судьи. Справа сбоку на центральной панели изображён слепой, таковы же и люди этого мира, слепые и глухие к заповедям, к Апокалипсису и даже к аду, ожидающему грешников на следующей створке (рис. 55). Именно последний становится их прижизненной и посмертной темницей. По сути Босх в героях «Воза сена» видит потребителей, зачарованных миром городского консюмеризма эпохи надвигающегося Нового времени. Логика рынка представляется ему чем-то преисполненным негативности в духе падших городов и империй: Вавилона, Рима и, видимо, Европы той эпохи (такое обобщение можно сделать исходя из всеобъемлющей классовой палитры, изображённой художником).

Рис. 55. Старофранцузская поэма «Змей суда» сообщает: в аду – семь башен, в каждой из них грешники претерпевают девяносто девять мук. «Воз сена», фрагмент правой створки (Ад).

Демоны мучают и истязают грешников сообразно их проступкам. Черти строят башню. Каждый её кирпич – грех, замуровывающий человека в архитектуру тюрьмы, – так размышлял об этом триптихе Хосе Сигуэнса (José de Sigüenza). Дирк ван Дельфтский (Dirc van Delft), нидерландский богослов, в своей объёмной (около тысячи страниц) книге «Справочник христианской веры» (нид. Tafel er Kerstenre Ghelove), написанной в духе схоластической энциклопедии, помимо прочих аллегорий, создаёт образ замка дьявола. Монументальное строение возводится из смертных грехах людей, заключивших себя в инфернальную башню[78].

На заднем плане босхианского ада изображён пожираемый пожаром город, в котором выделяются черты разрушающегося собора с силуэтом висельника на нём. Важной деталью является всадник на быке, повёрнутый спиной к зрителю. Всадник – очевидно фигура отрицательная, бык же – распространённый персонаж, охраняющий мост в преисподнюю. Вся эта сцена отсылает «Видению Тунгдала».

Одно из высших переживаний заточения во внутреннем аду передаёт Тереза Авильская, осознавшая ад как самоубийство души, совершаемое в полнейшем одиночестве: «Вход туда напоминал длинный и узкий тупик или очень узкое, очень тесное и очень темное отверстие печи. Пол был залит жидкой грязью, стоял невыносимый смрад и повсюду кишели ядовитые пресмыкающиеся. В самом конце тупика, в стене, было углубление в виде ниши, в которую вдруг я