Рис. 37 б. Монахиня Якомейне Костерс (Jacomijne Costers) после исцеления от чумы в 1489 г. создала произведение «Видения и примеры» (лат. Visioen en exempel), в котором описала путешествие через чистилище и ад, пройденное во время болезни. Блудившие мужчины и женщины, коих сестра созерцала в аду, испытывали ужасную боль в половых органах, они лежали на кроватях, а по их конечностям и телам ползали змеи, жабы и прочие адские твари. Ангел пояснил монахине, что таково наказание для нецеломудренных людей и тех, кто совершает прелюбодеяние. Яркое описание мук имеет очевидные параллели с босхианскими образами кар для сладострастников, потакавших грешному зову тела. «Страшный суд», фрагмент.[73]

Рис. 37 в. На заднице несчастной блудницы, эксплуатируемой в роли кобылы, собираются выжигать клеймо. Ад «Сада земных наслаждений», фрагмент.

Образ адской таверны и мрачного застолья часто встречается у Босха в аду. Здесь мы обнаруживаем критику алкоголизма, чревоугодия и прочих смертных грехов. Французский трувер Рауль де Удан (примерно 1170–1230 гг.) в своей аллегорико-иронической поэме «Сон о преисподней» описывает адское пиршество. Среди отъявленных грешников сидят Пилат и Вельзевул. Стол накрыт скатертями из кожи ростовщиков, салфетки – из кожи старых проституток, блюда – части тел грешников (шпигованные ростовщики, потаскухи с зелёной подливкой, еретики на вертеле, жареные языки адвокатов и т. п.). В средневековых видениях часто описывались грешники, пирующие с бокалами, полными огненной жидкостью, жабами и змеями, сваренными в сере. В кабаке Иеронима стулья грешников – жабы, пьют они брагу, предложенную ведьмой (рис. 39).

Как мы видим, для Босха (как и для образов средневекового ада) мука бесконечно повторяющимся процес-сом – важнейший принцип наказаний. «Видение Павла» рассказывает, как безжалостные ростовщики до бесконечности жуют собственные языки; молодые женщины, убившие своих незаконнорожденных отпрысков и скормившие их свиньям, лежат в чёрных одеждах, покрытые смолой и серой, «злые ангелы» беспрестанно наносят им раны огненными розгами. А в «Видении монаха Гунтельма» Винсент Бове описывает грешника, пригвождённого к горящему трону, прекрасные женщины всю вечность напролёт бросают ему в лицо горящие головни, которые проникают ему прямо в кишки; другого грешника – в прошлом жестокого тирана – демон освежёвывает и посыпает солью, повторяя этот процесс, как только грешник вновь обрастает кожей. У Босха видим эту же логику почти в каждой сцене пыток (рис. 45). Но особенно знаменит фрагмент с пожирающей антропоморфной птицей, он также созвучен описаниям ада в «Видениях Тунгдала»: вскоре Тунгдал увидел ужасное существо, казавшееся ещё более злым и опасным, чем прочие: с двумя огромными чёрными крылами, из его ног торчали когти из железа и стали, его шея была длинной и стройной, но на ней воцарялась огромная голова с горящими красными глазами, огромный рот монстра исторгал плевки пламенного огня, а его нос увенчивался стальным наконечником!

Рис. 38. Ад «Сада земных наслаждений».

Рис. 39. Фрагмент ада, «Сад земных наслаждений».

Рис. 40. Адская таверна в яйце изображена под мусульманским (еретическим) флагом; на ветке, прорезающей скорлупу, сидит сова, ок. 1500–1510 гг. Graphische Sammlung Albertina, Wien.

Рис. 41. Адский пир, изображённый на миниатюре из «Книги Виноградаря Господа нашего». MS. Douce 134, fol. 085v. Bodleian Library, Oxford.

Рис. 42. Фаллический нож с гравировкой буквы «М» пронзает раковину – визуальную метафору женских половых органов. «Страшный суд» из Брюгге, фрагмент.

Рис. 42 а. Между человеческими ушами располагается голова, мозг, лицо. Эти части тела, составляющие основу уникальности, идентичности, личности всякого субъекта, Босх заменил ножом, который вкупе с ушами образовал визуальную метафору мужских гениталий. Спустя века Рене Магритт, знакомый с произведениями Босха, посвятит картину «Изнасилование» подобной зацикленности на сексе: только на работе сюрреалиста женское лицо замещают женские груди и половые органы. Иероним же создал фаллический гибрид, символизирующий похоть и раздавливающий одержимых ею.

Рис. 43. Свиномонахиня (образ похотливой служительницы культа) и её приспешник продают индульгенцию, за что удостоены ада, а странное существо в рыцарском шлеме, вероятно, указывает на отпущение грехов убийцам и воинам. «Сад земных наслаждений», фрагмент ада.

Рис. 44. Под «ногами» борделевидного человека-дерево изображено замёрзшее озеро – частый атрибут ада. Тонкий лёд на нём – символ зыбкости, обнажённые мужчины катаются по нему на санках и коньках, испытывая судьбу. Все эти игры связаны с риском для жизни, а значит – с небрежением и глупостью. Один из них проваливаются под лёд, остальные повторят его участь.

Зверь сидел посреди замерзшего озера и пожирал испуганные души, которые воспламенялись и горели внутри звериного тела, пока не оборачивались в ничто. Затем испепелённые души исторгались вместе с экскрементами, но вновь восстанавливались и всё повторялось снова и снова, и снова. Грешные души, испещрённые синяками, кричали от боли, от этих злоключений, как женщина во время родов: змеи и крысы начинали грызть их изнутри. Когда души осознавали, что с ними происходит, они стенали и орали, но невообразимого ужаса избежать не удавалось: они будто беременели и рождали монстров, внутри них копошились змеи, готовые выйти наружу. Существа раздирали каждый член и конечность: голову, ноги, перед, зад, бок; змеи скользили по животу и груди, и через каждый сустав, не щадя ни плоти, ни костей, выползали отовсюду. Змеи были длинные, с железными головами и хвостами с шипами, они терзали плоть своими шипами, делая дыры в ней и обнажая все суставы. Адские создания кусали, грызли, рвали пока все внутренности не вываливались. Тела грешников изнывали в муках, но они были ещё живы, вопия! Души плакали от тоски и сокрушались от осознания своей глупости и греха: они никогда не освобождались от боли и страданий, цикл пыток повторялся вновь и вновь…

Рис. 45. Антропоморфный дьявол с совиной головой пожирает грешника-чревоугодника, из задницы которого вылетает стая чёрных воронов. Слово «voghelen», обозначавшее на старонидерландском птицу, одновременно обозначало и секс. Таким образом, ни в чём