Шрифт:
Закладка:
Адский огонь, будучи вполне реальным, имел, с точки зрения богословия, совершенно особую природу, что позволяло ему, материальному, влиять на нематериальные души. Специфический адский тёмный «фосфорный» огонь, обжигая, не светил, оставляя ад во мраке, обжигал не сжигая.
Быть может, горящими в огне Босх изобразил души, отправленные в чистилище. Идея чистилища – места очищения тех, кто не совершал смертных грехов, но всё же недостойны немедленного отправления в рай, разрабатывалась на решениях Лионского (1274 г.), Флорентийского (1439 г.) и Трентского (1563 г.) соборов и сопровождалась различными трудностями в решении вопросов о длительности пребывания, типе наказания, топографии. Мучения и истязания в чистилище и аду идентичны, поэтому грешник не мог чётко определить, куда его занесла нелёгкая. Гуго Сен-Викторский полагал логичным, чтобы души отбывали наказание там, где согрешили – в миру, а Данте предлагал чёткую трехчастную структуру загробного мира, где чистилищу отведено своё конкретное место.
Рис. 52 а. Тонут горящие корабли. Рушится город. Висельник. Огонь, который жжёт, не освещая; холод; мерзкие рептилии – змеи и драконы; вонь; бичевания; тьма; смятение; ужасный вид демонов и монстров; железные цепи, которыми скованы члены истязаемых, печи, кузницы, войны. Всё это – постоянные атрибуты адского босхианского фона.
Рис. 52 б. Озеро огненное и ледяное – постоянные атрибуты Средневекового ада. В «Божественной комедии» Данте описывает пламенный город Люцифера – Дит, расположенный в шестом кругу, его охраняют жестокие сварливые фурии, которые издеваются над еретиками и лжеучителями. Город – источник или даже целая империя зла в Откровении Иоанна Богослова, изобразившего Вавилонскую блудницу – Рим – как источник грехов человеческих, упадка и растления.
Рис. 52 в. «Каждый грешник сам для себя зажигает пламя собственного огня, – писал Ориген, – материя же и пища для него – совершённые грехи» («О началах», 2:10:4).
Рис. 52 г. Под предводительством всадника на гигантской крысе воинство штурмует город, направляется к водяной мельнице.
Рис. 52 д. У огненных врат расположено странное место: тут толпятся люди, они будто находятся в отделённом от прочих мытарств отсеке ада, но попасть в рай не могут. Вероятно, так Босх изобразил идею лимба. В аду есть и относительно укромные пространства, лимб (лат. limbus – рубеж, край, предел), – для тех, кто не был крещён, но и не грешил. Лимб – не чистилище, в нём пребывают души тех, кто не заслужил ада и вечных мук, но не может попасть в рай по независящим от них причинам. Там томятся и души добродетельных людей, античных праведников, некрещёных младенцев. Понятие о лимбе широко распространилось в западном богословии начиная с XIII века. В «Божественной комедии» Данте – это первый круг ада, где вместе с некрещёными младенцами пребывают добродетельные нехристиане – философы, атеисты, поэты, герои и врачи античности.
Дальний план адских пейзажей у Босха неизменно изобилует мостами, на которых ведётся апокалиптическая, адская война или которые пересекают грешники, и лестницами, по котором карабкаются, лезут, падают монстры и люди. И то, и другое – устойчивые иконографические элементы средневекового ада. Мост правосудия упоминается в «Видении Тунгдала» – широкий для праведников и узкий и болезненный как бритва для грешников. Он всегда перекинут через реки ада (часто рек четыре, как у Данте: Ахерон, Стикс, Флегетон, Коцит, состоящие из потоков слёз). Реки также являются традиционным атрибутом босхианского ада. В них плавают мерзкие черти и другие инфернальные твари, мучающие и истязающие души. С моста легко свалиться, угодив прямиком в объятия демонов. Грешники срываются с моста и погружаются в воды боли настолько глубоко, насколько глубок их грех. Перейти мост может только праведник. Лестница спасения – надежда грешника, однако выбраться по ней он чаще всего не может (её образ восходит ко сну Иакова: Быт 28:12–13). Лестница может быть длинной с раскалёнными ступенями или с железными зубьями на них, и черти-грехи неизменно стаскивают и сталкивают с неё идущих. Под лестницей сорвавшихся жертв ждут котлы с кипящей смолой, маслом, серой, их пары смердят и обжигают, многие же срываются прямо в них. У Босха можно видеть лестницы грешников и крадущихся с ними праведников, надеющихся улизнуть из ада.
Рис. 53. Из пещеры вырывается сатанинский народ, – Гог и Магог, – под предводительством Вавилонской блудницы. Они в компании с лжепророком едут по мосту, иконография которого совпадает с мостом из «Видения Тунгдала». Блудница сидит на удоде – аллегории сладострастия и проституции: он красив, но ест свои собственные испражнения.
У Босха в каждой работе, изображающей ад, можно увидеть мост. Пересечение вод на лодке или по мосту маркирует обряды перехода из одного пространства (посюстороннего, живого) в другое (потустороннее, мёртвое). Примерно с IX века по всей Европе создаются тексты визионерского содержания, посвящённые путешествию в загробный мир. Рассказы о мире ином воспроизводят с различными вариациями одну нарративную структуру: провинившийся герой, находящийся при смерти или избранный ангелом (либо святым), попадает (часто во время какого-нибудь христианского праздника) в загробный мир, где он (воин либо монах) созерцает ад, реже его взору открываются чистилище и рай. Эти описания приключений назидательного толка содержат ряд перипетий: архангел ведёт суд, иногда ему помогает святой, рассказывается о специфике адских мучений, возникает образ моста испытаний, по которому необходимо пройти душе человека на Страшном суде. Пересекая обрыв или адское озеро, душа вынуждена балансировать на узком мосту, сохраняя равновесие.
