Но почему они принесли именно такие дары? Христианские авторы считали, что этот набор символизировал троякость природы Христа: смирна преподнесена ему как человеку, золото – как царю, а ладан – как Богу. Иаков Ворагинский в «Золотой легенде» привёл множество разных трактовок: Золото означает любовь и должно было облегчить бедность Девы Марии, ладан связан с молитвой и призван наполнить ясли благоуханием, смирна символизирует умерщвление плоти и должна укрепить тело ребенка, защитить его от вредоносных червей. Под золотом понималась божественность Христа, под ладаном – обращённая к Богу душа, а под смирной, сохраняющей плоть от порчи, – непорочное тело. В итоге общепринятой формулой стало такое прочтение пророческой символики: золото – дар Иисусу-человеку, родившемуся, чтобы быть Царём; ладан – дар священнику, так как Иисус пришёл стать новым пастырем и истинным первосвященником; смирна – дар тому, кто должен умереть, так как смирну в Израиле употребляли для бальзамирования тела, этот дар отсылает к грядущей искупительной жертве Христа: после снятия с креста и перед погребением тело Спасителя было умащено благовонным составом из смирны и алоэ (Ин. 19:38–42). Традиционно подарки волхвов изображали в виде золотых кубков, чаш или сосудов, иногда даже монет, однако у Босха дары старшего и младшего (чернокожего) волхвов выглядят куда более экзотично.

Рис. 6. Триптих «Поклонение волхвов», ок. 1510. Museo Nacional del Prado, Madrid.*

Перед ветхой хижиной-хлевом чинно восседает Мария, представляя младенца Иисуса волхвам. Величественность сцены маркирует особый священный статус происходящего. Босх придаёт поклонению характер литургической мессы: младенец восседает будто на престоле, на коленях матери лежит специальный плат, дабы Иисус не касался бренного мира (такой плат кладут на алтарь под евхаристические дары, которые суть есть тело и кровь Христа). Волхвы же совершают мессу младенцу. Самый юный, – Бальтазар, – напоминает служку. Он стоит чуть поодаль, держит в руках сферу (серебряная держава со смирной), на которой изображены два воина и коленопреклонённый человек, преподносящий дар восседающему на престоле государю. Вероятно, это ветхозаветный сюжет: Авенир, полководец царя Саула, после гибели своего господина стал враждовать с наследником трона Давидом. Босх изобразил Авенира в момент заключения союза с Давидом и передачи под его владычество обетованных земель Израиля (рис. 7). Безусловно, средневековые богословы интерпретировали этот эпизод из Второй книги Царств как ветхозаветный прообраз поклонения волхвов: признание Давида рифмуется с признанием Христа царём.

Примечательны некоторые детали, написанные Босхом, например, птица, вынимающая красное зерно или плод из сферы: то ли это аллюзия на феникса, сгорев он восстает из пепла и олицетворяет воскресение Христа, то ли на пеликана – эта птица самоотверженно кормит птенцов собственной кровью, а потому напоминает о крестной жертве Христа. Быть может в клюве птицы – зерно граната, ассоциировавшееся с кровью Христа (рис. 7). Закономерно, что литургическая сцена поклонения содержит ряд пророческих предсказаний и образов, зашифровывающих будущую крестную жертву Спасителя. Похожие плоды можно увидеть в клювах и двух аистов, держащих красное семя, украсивших шлем старшего волхва или «корону» истинного царя – Христа (рис. 7 д). Более крупный фрукт, быть может, гранат или яблоко, изображён на голове, обвитой тёрном, у чернокожего слуги (рис. 7 в). Смысл этих фруктообразов двояк: они как отсылают к идеи первородного греха, так и несут в себе положительное высказывание о жертве и грядущем спасении и искуплении рода человеческого.

На подоле красных одеяний чернокожего слуги Босх изобразил пожирающих друг друга рыбообразных монстров (рис. 7 г). Диковинные элементы облачения и атрибутов волхвов складываются в сложный образ: они одновременно и язычники, наследующие мир зла, и первые христиане, уверовавшие в нового Мессию. Без тьмы невозможен свет, без зла – раскаяние и прощение. Вся картина «Поклонения» пронизана аллюзиями на грех и порок, которые будут побеждены младенцем Христом.

Рис. 7 а. Чернокожий волхв держит в руке серебряную державу, на которой изображён Авенир, воздающий почести Давиду.

Рис. 7 б. Ворот и рукава одеяния волхва декорированы терновым венцом, символом будущих страстей, а на подоле необычные птицы, возможно, сирены с человеческими лицами, которые клюют зёрна винограда. Может, это аллюзия на рай, который достижим на земле в лоне христианского сообщества?

Рис. 7 в.

Рис. 7 г. Гибриды рыб, изображённые на подоле, могут маркировать как языческую природу волхвов, так и победу (пронзённый стрелой монстр) над ней.

Рис. 7 д. Аисты (или пеликаны) с зерном граната венчают царский головной убор, лежащий рядом со скульптурной композицией, изображающей Авраама и Исаака.

Волхва-мавра величали то Бальтазаром, то Каспаром. В визуальном искусстве его образ утверждается к концу XIII века, а популяризируется лишь в эпоху Высокого Средневековья. Цвет кожи волхва достаточно необычен по средневековым меркам, традиционно чёрный цвет ассоциировался с дьяволом и его приспешниками (иногда чертей называли «эфиопами»). Тёмными, коричневыми тонами кожи маркировали духовную нечистоту и греховность души. У Босха и его последователей мы можем увидеть грубый, землистый цвет кожи у некоторых мучителей Христа (которые воспринимались как еретики, изменники веры, иудеи или римляне), а в Средневековье палачей часто изображали темнокожими.

Рис. 8 а. Старший из «восточных царей», Каспар, склоняется в чинном поклоне и возлагает к ногам Марии маленькую скульптурную группу, изображающую важнейший и пророческий ветхозаветный сюжет: Авраам готов принести в жертву своего любимого сына Исаака, – предзнаменование жертвоприношения Христа на кресте. Исаак несет хворост на алтарь, уготованный ему. Отец заносит меч, но ангел останавливает его: вместо Исаака будет заклан баран. Христос же, – жертвенный агнец, – победит зло, подобно тому, как скульптура подавила нечистых жаб.

Рис. 8 б. Нагрудник второго волхва – Мельхиора – украшен ещё одной пророческой сценой из Ветхого Завета – преклонение царицы Савской перед царём Соломоном. Ниже изображено чудо: Бог спас Исаака, вместо него был заклан баран. Авраам и Сара с ангелом славят Бога за это воздаяние. Сцена перекликается и со скульптурной композицией, и с образом мессы. Босх вслед за теологами уплотняет и концентрирует смысл, он проводит сравнения и сверхнасыщает символикой этот литургический триптих.