А в это время за святым семейством наблюдают сомнительные персонажи: оборванные крестьяне, выглядывающие из-за стены хлева, кто-то лезет на крышу и карабкается по дереву. Пастухи увидели Иисуса в сочельник, но на картинах XV в. они часто появляются в качестве зрителей. Крестьяне и пастухи у Босха, кажется, не выказывают никакого почтения Иисусу, их бесцеремонное поведение контрастирует с величавым достоинством волхвов. Это важный нюанс, поскольку пастухов, как правило, отождествляли с иудеями, отвергшими Христа, тогда как «цари с Востока» – не иудеи – признали в младенце истинного Мессию (рис. 9).

Самый странный персонаж – человек, стоящий в дверях хлева позади волхвов. Едва прикрытый багряным плащом, с необычной органического вида короной на голове, золотым браслетом на запястье, с прозрачным цилиндром, прикрывающим язву на лодыжке, он смотрит на Иисуса с какой-то двусмысленной улыбкой, в то время как на лицах мужчин, стоящих позади него – нескрываемая враждебность. Кого только не видели в образе этого старца, – и Адама, и Валаама, и Сатурна, и персонификацию свинца, и еретика, обобщающий образ еврейского народа, Эрнст Гомбрих предположил, что старик никто иной, как Ирод Великий, преследовавший младенца Христа, желая убить его. Иная убедительная версия – Антихрист. За ним стоят клеветники, еретики, отступники, их физиогномика, гримасы, злоба и равнодушие напоминают образы лиц из толпы, распинаталей, отправивших на казнь Христа. В образе старика и его свиты, вероятно, может сочетаться идея об Антихристе и Ироде (проводнике зла) и об отступническом народе, погубившем Мессию, казнившем его, тем самым вставшем на путь Антихриста. Средневековое предание сообщает, что Антихрист привлечет на свою сторону иудеев, которые признают в нём обещанного пророками мессию, и вместе с другими иноверцами воинство Антихриста развернет войну и гонения на христиан.

Рис. 9.

Рождение Христа символически предсказывает и его смерть. Первое пришествие – последнее, когда, по средневековым представлениям, случится Страшный суд, финальная битва между добром и злом.

Аналогичный терновый орнамент украшает воротник и наплечник чернокожего волхва в белом одеянии, стоящего чуть левее (рис. 7). В «Искушении святого Антония» Босх изобразил стол, вокруг которого собралась демоническая компания. Одна из участниц странного действа (в нём обычно видят некий колдовской ритуал или пародийную антимессу) – женщина с белой кожей и в белых одеждах, напоминающих облачение третьего волхва. А её головной убор точно так же обвит терниями (рис. 52 а, б). Терновый венец Христа, помещённый в совершенно другой контекст, мог символизировать еретиков, пребывающих вне Церкви.

Рис. 10 а. Похожий на чалму шлем оплетён тёрном – пародия на терновый венец Христа. Одна из ветвей находится в стеклянной трубке, оживая, на ее конце распускается синий цветок. Примечательно, что точно такой же цветок можно встретить в других работах Иеронима, и всегда в контексте попранного рая или благодати. Антихрист же, согласно преданию, творил чудеса, соблазняя род человеческий: он заставил цвести мертвое дерево.

Рис. 10 б. Если посмотреть на фрагмент под инфракрасным излучением, можно увидеть первоначальный рисунок Иеронима: на головном уборе (читай: на голове, в помыслах) сидит антропоморфное существо, с шаром в руках, напоминающее жабу. Жабообразными демоническими фигурами декорированы и старик, и его окружение.

Рис. 11. Примечательно, что старик в руках держит две короны: вторая также украшена странными существами. Вторая корона напоминает убор первосвященника (Давида или Валаала). Сочетание образа Антихриста с различными деталями, почерпнутыми из иудейского предания, – демонизация евреев, постоянно встречающаяся в работах Босха. И этих жаб, раздавленных скульптурной композицией с Авраамом и Исааком, можно интерпретировать как пророческую победу над злом, еретиками и силами Антихриста. Авраам – идеальный пример абсолютной веры в Бога, иудеи же, распявшие Мессию, которых Босх считал отступниками, – контрпример.

Рис. 12. Антропоморфные жабы-анланты с шарами изображены на золотом поясе, декорированном колокольчиком. Все эти инфернальные аксессуары подчёркивают отрицательность образа.

Рис. 13 а. Ещё одна странная деталь: на правой ноге старика – круглая рана, заключённая в стеклянный сосуд. Сосуд напоминает дарохранительницу, куда клали особо почитаемые реликвии. Сама рана похожа на проказу или сифилис, занесённый в 1490-х гг. из Нового Света в Европу. Более того, язвы ассоциировались с Божьими карами, разложение плоти – свидетельство разложения души. Быть может ересь, поразившая тело, – это аллюзия на врагов Церкви, губящих ее изнутри своими духовными болезнями.

Рис. 13 б. На закрытых створках этого триптиха изображена сцена «моления о чаши», примечательно, что Босх изобразил над потиром гостию (лат. hostia – «жертва» – евхаристический хлеб в католицизме латинского обряда, тело Христово), подобным объектом прикрыта и кровоточащая рана Антихриста с центральной панели.

Рис. 14 а. На правой створке рядом с фигурой Иосифа – архитектурные детали. Присмотревшись, можно увидеть перевёрнутую жабу над дверным проёмом, у подножья колонн – пляшущих демонических существ, а на колонне – языческого идола. Жаба, как и сова, – существо нечистое, олицетворявшее силы тьмы.

Рис. 14 б. Специфическую языческую архитектуру (Иерусалима!) с идолами и перевёрнутой жабой обнаруживаем во фрагменте сцены коронования Христа терновым венцом. Иероним Босх, «Святой Иоанн на Патмосе». Gemäldegalerie, Berlin.

Рис. 15. Хижина-хлев полна зловещими деталями: под крышей в чёрной выемке сидит сова, рядом – змееобразная ящерица. Еще одна сова выглядывает из дыры в стене чуть левее головы чернокожего волхва. Совы и жабы – устойчивые маркеры зла (глава 6, рис. 8–11). Сова, как ночная птица, в средневековых бестиариях и других аллегорических сочинениях регулярно выступала как олицетворение различных сил тьмы (от еретиков до иудеев). И Босх активно использовал эту символику – например, в «Искушении святого Антония» сова сидит на голове демонического музыканта со свиным рылом (рис. 52).

Рис. 16 а. За деревом скрывается шпион или воин-наёмник.

Рис. 16 б, в.