Я кладу свою ладонь поверх ее руки.

— Это потому, что у тебя это потрясающе получается. Этому мальчику повезло, что ты была там.

Она торжественно кивает.

— Другой целитель помог бы ему, но потребовалось бы время, чтобы доставить мальчика к ним. Я просто случайно шла в сторону деревни. В нужном месте, в нужное время, — говорит она, пожимая плечами.

— Судьба, — говорю я ей, улыбаясь. — Будут ли твои родители расстроены тем, что ты снова путешествуешь, когда ты только что пересекла море? — Спрашиваю я, чувствуя вину за то, что была причиной, по которой она ушла от них.

— Нет. Они любят меня, и они будут скучать по мне. Но расстояние делает сердце сильнее, или что бы они там ни говорили. — Она смеется. — Я просто украду один из тортов Телиона и отдам им, когда увижу их в следующий раз.

У меня трясется в груди от того, как Телион отреагировал бы на пропажу целого торта, и это зрелище я бы не хотела пропустить.

— Рассчитывай на меня в следующем захвате десерта.

— Договорились, — приветствует Кора с озорным энтузиазмом.

Мы обе погружаемся в непринужденную тишину и ложимся на прохладные деревянные доски корабельной палубы, заложив руки за голову для амортизации. Корабль раскачивается взад-вперед, погружая нас в дремотное оцепенение.

— Ты уверена, что готова к этому? — Спрашивает Кора, когда мы устраиваемся поудобнее, лежа бок о бок.

— Я должна.

Краем глаза я вижу, как она понимающе кивает.

Я теряю счет времени, пока мы с Корой позволяем спокойной ночи поглотить нас. Мы наслаждаемся каждым мгновением, не зная, когда у нас будет еще одна такая спокойная ночь, как эта. Колыхание волн качает корабль под нами, пока мы продолжаем плыть вдоль моря. Мы остаемся лежать на палубе, глядя на усыпанное бриллиантами небо, звезды ловят каждое наше слово. Они сияют на нас, надеясь услышать какие-либо из наших нашептанных надежд и мечтаний. Но они будут разочарованы. Нет никаких надежд или мечтаний у того, чья душа уже запятнана и разбита во всех отношениях. Она неисправима, и останется сломанной, пока ветер не унесет все до последнего кусочка.

В конце концов я слышу глубокое дыхание Коры, когда ее тело погружается в мирный сон. Улыбка украшает мои губы, когда я вижу ее такой расслабленной, без морщин беспокойства на лице.

Я поворачиваю голову назад, чтобы посмотреть на бескрайнее небо, наслаждаясь ощущением прохладного, соленого бриза, слегка обдувающего мое лицо. Волны так часто плещутся о борт корабля. Мои веки начинают тяжелеть, когда я позволяю им закрыться и прислушиваюсь к мягкому ритму своего сердца.

— Ты уверена, что доверяешь мне настолько, чтобы заснуть? — Глубокий голос Тени пугает меня и заставляет мое тело подпрыгнуть, прежде чем у меня появляется шанс позволить своим снам унести меня прочь.

Я успокаиваю свои нервы, когда приоткрываю один глаз и вижу, что он стоит надо мной, тени все еще омрачают его лицо. Я быстро перевожу взгляд на Кору, слыша, как она тихонько похрапывает. Такой глубокий сон.

— Я мог бы убить тебя, — тихо говорит он.

— Ты не сделаешь этого, — говорю я ему, выплевывая на него его слова с первой ночи, когда мы встретились.

— Мы должны достичь берега на рассвете, — сообщает он мне, капюшон его плаща теперь повернуть, чтобы смотреть на море.

— Приятно знать. — Я делаю паузу. — Спасибо, — я выдавливаю слабую признательность за его помощь. — Где Кай?

Его голова поворачивается в мою сторону, руки скрещены на груди.

— Он у штурвала.

На моих чертах появляется замешательство, когда я морщу лицо.

— Что, черт возьми, это такое?

Его капюшон ходит взад-вперед, давая понять, что он качает головой, как мудак, которым он и является.

— Большое гребаное колесо, которое управляет кораблем, — раздраженно фыркает он. — Кажется, ты невнимательна ко всему, не только к Проклятию, маленький демон.

Я быстро делаю мысленную заметку о том, что такое штурвал корабля, для дальнейшего использования.

— Возможно, когда-то я и была такой, но теперь я пытаюсь что-то с этим сделать, придурок, — выпаливаю я с едва сдерживаемой агрессией.

— Ты ожидаешь, что я брошу лепестки роз к твоим ногам? — Саркастический тон его голоса пронизан горечью.

— Ты приводишь в бешенство, — бормочу я, постепенно уставая, чувствуя, как энергия покидает меня. Я позволяю тишине опуститься вокруг нас, надеясь, что мой тон ясно говорит о желании поскорее закончить этот разговор. Чтобы он вернулся на другую сторону корабля и позволил мне лежать здесь с миром.

Может быть, у меня действительно есть желание, чтобы звезды услышали, чтобы он оставил меня в покое, черт возьми.

На мгновение становится тихо, но когда он говорит, в его голосе появляется любопытство, как будто что-то внутри него успокоилось.

— Ты сказала, что хочешь свободы?

Я вздыхаю. Очевидно, звездам насрать на мои желания.

— Это то, что я сказала.

— Свободы от чего?

Первоначальное желание выплюнуть в его адрес злобные слова вырывается наружу, желая отмахнуться от его вопроса. Потребность бросить вызов и оттолкнуть его так близка, но я этого не делаю. Я не отрываю глаз от звезд, и они как будто шепчут мне, чтобы я в этот момент отпустила ненависть. Что бы я ни сказала под покровом ночи, так, чтобы никто, кроме нас, не узнал, это принесет мне утешение. Озвучить тяжелые слова, которые сковывают мою душу, отягощая ее до предела истощения.

Я закрываю глаза, запихивая все остроумные реплики в свое горло.

— От этой жизни.

Три слова.

Произнесеные на одном дыхании.

Будь то свобода от частей моей жизни или от самой жизни и желание наконец освободить свою душу, он никогда не узнает. Я не уточняю, но по какой-то причине у меня есть отдаленное ощущение, что мне этого не нужно.

Я закрываю глаза, позволяя ему впитывать мои слова, но я чувствую, как жар его взгляда согревает мою кожу. Мирный момент для того, чтобы мои слова вырвались на свободу, паря в полуночном небе над соленым морским воздухом, желая, чтобы это была я.

Проходит еще один такт, прежде чем его манящий голос прорезает тишину ночи.

— Он твой любовник?

Я колеблюсь, прежде чем рывком выпрямляю свое тело, чтобы сесть как шомпол, уставившись на него с ошеломленным выражением. Этот мужчина собирается нанести мне удар хлыстом самого жестокого вида. Прямота его слов застает меня врасплох, и я думаю, это то, на что он надеялся. Еще один способ впиться ногтями в мою кожу.

— Кто? — Спрашиваю я, поскольку весь ход мыслей о том, о чем мы говорили, ускользает от меня.

— Кай, —