Через несколько лет, в январе 1563 года, когда скандал вокруг смерти Эми Дадли поутих, новый парламент снова призвал Елизавету выйти замуж, причем буквально за кого угодно. «Кого бы ни выбрало Ваше Величество, мы торжественно обещаем со всем смирением и почтением любить его и служить ему, как этого требует наш священный долг». Как простой народ, так и политики, отчаянно нуждавшиеся в обеспечении преемственности королевской власти, признали бы отцом наследника Елизаветы даже Дадли. Она могла воспользоваться правом выбрать его, если бы захотела, но не сделала этого. На самом деле ее поведение сразу после смерти Эми не было похоже на поведение женщины, у которой рухнули все надежды. Это была женщина, которая на определенном эмоциональном уровне одержала победу.

Давление на Елизавету из-за вопроса замужества и рождения наследников не ослабевало; тем более что при дворе были и другие дамы и господа, жадно поглядывавшие на ее корону. Маргарита Дуглас, леди Леннокс, владела парой козырей в лице своих сыновей (теперь их было двое), обладавших правом наследования как английской, так и (через отца) шотландской короны. В 1561 году, когда смерть нового короля Франции Франциска II оставила шотландскую королеву Марию Стюарт вдовой, события выдвинули на передний план самого известного претендента среди католиков. Маргарита немедленно начала планировать брак Марии со своим сыном лордом Дарнли, хотя эта идея некоторое время и не приносила никаких плодов.

Католическая вера Маргариты была одновременно и сильным, и слабым ее местом: привлекая тех, кто отверг протестантскую королеву, она давала Сесилу повод следить за Маргаритой так внимательно, что она жаловалась, будто чувствует себя практически узницей. Действительно, в начале 1562 года, по информации одного из шпионов Сесила, Маргарита и ее муж на несколько месяцев оказались буквально пленниками. Леди Леннокс обвинялась не только в потенциально предательском общении с иностранными послами, но и в контактах с «ведьмами и прорицательницами». Однако потомки Маргариты Тюдор – не единственные призраки, которые возникали перед испуганными глазами Елизаветы.

Одной из возможных протестантских соперниц Елизаветы была сестра Джейн Грей Кэтрин. В 1561 году Елизавета с возмущением узнала, что годом ранее, осенью, Кэтрин тайно вышла замуж за Эдварда Сеймура, графа Хартфорда, сына и наследника лорда-протектора Сомерсета. Нет сомнений, что это был брак по любви, о чем свидетельствуют как их письма, так и множество страстных свиданий. Но Елизавета была убеждена, что брак (заключенный как раз во время кризиса, связанного со смертью Эми Дадли) также был нужен для того, чтобы Кэтрин заняла определенное положение и украла ее трон. Этот страх лишь усилился, когда в лондонском Тауэре, где они с Хартфордом отбывали тюремное заключение, Кэтрин родила сына.

Страх перед Кэтрин на какое-то время заставил Елизавету относиться к притязаниям Стюартов на Марию, королеву Шотландскую, и даже на Ленноксов почти с энтузиазмом. Полтора года спустя проступок Хартфордов усугубился рождением еще одного ребенка (Хартфорд подкупил двух стражников Тауэра, чтобы те открыли двери их камер). Их переселили в отдельные и удаленные поместья. Кэтрин – еще одна романтичная особа эпохи Тюдоров – лихорадочно писала Хартфорду о своей «безграничной любви к милому спутнику жизни, рядом с которым я когда-то возлежала с радостным сердцем и буду возлежать снова». Ее полное надежды пророчество оказалось ошибочным. Она умерла пять лет спустя, по-прежнему в заточении, так больше и не увидевшись с мужем.

Но к тому времени сестра Кэтрин Мария, младшая из трех сестер Грей, тоже тайно вышла замуж, хотя и за человека из совсем другого теста. Ее муж Томас Кейс был королевским сержантом-привратником, рангом гораздо ниже Марии. (Как писал Сесил, Кейс был самым высоким при дворе, а Мария – самой низкой: испанский посол упоминал ее небольшой рост, уродство и горб на спине.) Вполне возможно, что Мария, подобно Екатерине Валуа более века назад и собственной матери Фрэнсис Брэндон (она сочеталась вторым браком со своим главным конюшим), считала безопасным союз с человеком, который никогда не был создан для роли королевского супруга. Если так, то она ошибалась. В конечном итоге Мария провела семь лет под домашним арестом и была освобождена только после смерти Томаса, чье здоровье не выдержало более сурового заключения на флоте. Поистине, Елизавета одновременно брала и давала все новые уроки об опасностях любви.

И хотя все ее сановники стремились к королевскому браку, любой путь, кроме безбрачия, таил в себе политические опасности. Положение мужа правящей королевы было непростым[190]. Выйти замуж за иностранного принца значило поставить под угрозу автономию своей страны: ее брат исключил незамужних сестер из своего завещания, опасаясь «полного подрыва содружества нашего королевства, Боже сохрани». Их отец Генрих опасался, что, если корона достанется женщине, «она не сможет долго оставаться без мужа, который по закону Божьему должен стать ее господином и в конечном итоге будет управлять королевством». Все эти мрачные пророчества, казалось, сбылись, когда испанский брак Марии Тюдор привел к тому, что Англия была втянута в войну, развязанную не ею.

Как Мария Стюарт вскоре обнаружила по ту сторону границы, брак с одним из подданных создавал риск возникновения группировок внутри страны. Более того, без ответа оставался фундаментальный вопрос: в эпоху, когда муж должен был повелевать женой, как могла королева одновременно управлять страной и быть замужем? Когда в 1565 году королева Шотландская вышла замуж за лорда Дарнли, он предполагал, что получит в придачу корону консорта и верховную власть. «Допустим, мое положение ниже вашего, но я ваш муж и ваш глава», – заявил Дарнли Марии.

Это распространенное заблуждение тревожило современников. Джон Эйлмер, отвечая на «Первый трубный глас» Джона Нокса, неубедительно пытался логически обосновать положение замужней женщины-правительницы. «По-вашему, Бог назначил ее подданной своего мужа… поэтому она не может быть главой. Я допускаю, что в отношении брачных уз и обязанностей жены она должна быть подданной, но как правительница она может быть главой своего мужа». Она может подчиняться ему в «вопросах супружества» и при этом быть главной в «руководстве содружеством», утверждал Эйлмер. Но это заявление было сопряжено с некоторыми трудностями.

Были и другие, более личные причины, по которым Елизавета не хотела вступать в брак. Весь опыт ранних лет научил ее воспринимать секс и брак как опасность: от судьбы матери (а после Анны – и ее родственницы Кэтрин Говард) до ухаживаний Томаса Сеймура, которые привели к разрушительным последствиям. С самого детства в Хэтфилд-хаусе ее окружали дамы, каждая из которых пережила ужасную брачную историю; уже став королевой, она видела, как один из ее главных дворян, герцог Норфолк, потерял трех жен во время родов. Неудивительно, что, когда она попыталась решиться на брак, у нее