Византии религия. Русь оказалась способной принять ее целиком и сделать ее народным достоянием. Она нашла силы не уронить высокий уровень воспринятого ею творчества. Русские фрески XI–XII веков не всегда провинциальны, и некоторые из них, как, например, фрески св. Софии Новгородской и Старой Ладоги, могут быть отнесены к лучшим созданиям византийского искусства этой эпохи. Все указывает, кроме того, что Древняя Русь не только умела глядеть на дело византийских художников, но и сама принимала в нем участие. При таких огромных работах, какие были исполнены в Киеве, Новгороде и Владимире, при обилии храмов, украшенных живописью, странно было бы предполагать, что все это было сделано одними греками. Наряду с греками, конечно, работали и русские, а в иных случаях могли работать даже одни русские. Различить эти случаи нет возможности, ибо русские ученики греков желали и могли работать в строго и точно установленных правилах византийского искусства. Русь приняла византийское искусство XI–XII веков как идеальную цель художественного достижения. Проявляя национальные черты, русские мастера XI–XII веков обнаружили бы тем самым свою неумелость, засвидетельствовали бы некую неудачу художественного дела в России. Этого упрека им нельзя сделать. На протяжении XI–XII веков мы почти нигде не встречаем ясно выраженных национальных черт. Ни в одном из памятников домонгольского периода нельзя выделить отчетливо долю русского делания. Во всех этих памятниках без исключения, даже в мозаиках св. Софии Киевской, следует считать вполне вероятным участие русских мастеров.

Нет никаких сведений о живописи в языческой Руси. Надо полагать, однако, что искусство живописи было известно киевлянам X века, так же как и другие стороны византийской культуры, еще до принятия ими христианства. Предположения Д. В. Айналова[315] о полихромии и живописном орнаментировании первоначальных русских деревянных зданий более чем вероятны. Кумиры также могли быть не всегда изваянными, но и написанными. Из «Слова о полку Игореве» известно, что ветры представлялись в воображении русского язычника с крыльями[316]. Это скорее живописный образ, чем пластический. Встречается еще глухое упоминание о том, что в «недѣлин день… кланяются, написавше жену въ человѣческъ образъ тварь»[317]. Полное отсутствие памятников не позволяет судить об этом предмете с необходимою доказательностью.

Живописная летопись Руси начинается вместе с летописью русского христианства. Крестившись в Корсуне, Владимир вывез оттуда иконы, кресты, книги[318]. Что он не был равнодушен к искусству, доказывает то обстоятельство, что он вывез из Корсуня две статуи и «четырехъ мѣдяныхъ коней»[319]. Эти статуи и бронзовые кони, подобные тем античным коням, которые украшали площади Константинополя, и тем, которые были вывезены из Константинополя и поставлены на своем св. Марке венецианцами, стояли в Киеве против Десятинной церкви на Бабине Торжке[320]. Десятинная церковь была заложена в 989 году и освящена в 996 году. Летопись определенно говорит об украшении этой церкви. «Пославъ приведе мастеры отъ грекъ и яко сконча зима украси ю иконами и поручи Настасу Корсунянину… вдавъ въ ту все еже бѣ взялъ въ Корсуни: иконы и сосуды и кресты»[321]. Д. В. Айналов[322] справедливо предполагает, что слово «иконы», дважды встречающееся в этом тексте, имеет двоякое значение. Во втором случае речь идет об иконах, привезенных Владимиром из Корсуня, в первом – о стенной живописи. Греческая живописная терминология того времени часто объединяла под словом εικονας и переносные иконы, и стенные росписи, и даже мозаику.

Десятинная церковь погибла во время разорения Киева Батыем в 1240 году. В развалинах ее найдены кусочки мраморной облицовки, фресковой живописи, мозаики[323]. Первый памятник византийской живописи в России, таким образом, не сохранился для нас, и его место занял Киевский собор во имя св. Софии, построенный лет на 50 позже Ярославом I. Храм был заложен в 1036 году; по окончании постройки он был украшен мозаиками и фресками. Летопись [Нестерова] содержит лишь краткое упоминание об этом: «украси ю златомъ и серебромъ и сосуды церковными». Мозаики и фрески св. Софии претерпели все виды разрушения на протяжении ее восьмисотлетнего существования. До XVII века храм во многих частях представлял из себя груду развалин. Он был приведен в порядок и поновлен при Петре Могиле (1632 г.). Но тогда же были забелены его древние мозаики и фрески. К открытию фресок было приступлено по высочайшему повелению лишь в 1848 году. Работа эта велась без должной осторожности, и открываемые фрески немедленно и весьма грубо реставрировались. В 1885 году А. Праховым были открыты мозаики в куполе и на внутренней стороне триумфальной арки[324].

В нынешнем своем виде св. София Киевская дает, разумеется, лишь отдаленное представление о том, чем она была в XI веке. От мозаичного украшения остались только отдельные, хотя и весьма замечательные фрагменты. Фресковая роспись, почти повсевместно реставрированная, не может считаться подлинным памятником. В куполе Киево-Софийского собора уцелело мозаичное изображение Христа Вседержителя (Панкратор). Ниже его сохранилась лишь одна, и то частично, из четырех фигур архангелов.

В следующем поясе купольного барабана были изображены апостолы, из которых доныне уцелел по грудь апостол Павел. В конхе алтарной апсиды сохранился образ Богоматери в рост – типа «Оранты», известный под именем «Нерушимая Стена». Ниже ее – Таинство Евхаристии, и еще ниже фигуры Святителей и Отцов Церкви, сохранившиеся плохо. Кроме того, Киево-Софийский собор сохранил мозаичные изображения Благовещения (по сторонам триумфальной арки) Деисуса (в месте схождения триумфальной арки и алтарного свода), первосвященника Аарона (на внутренней стороне триумфальной арки) и пятнадцать мозаичных медальонов, относящихся к циклу Сорока Мучеников (на арках, поддерживающих купол). Остальные стены храма заполнены сплошь фресковой росписью.

Перечисленных изображений достаточно, чтобы судить об общей иконографической схеме, согласно которой была украшена св. София Киевская. Как указывают русские и иностранные ученые, эта схема близка к схеме украшения других византийских церквей XI века: монастыря св. Луки в Фокиде, монастыря Дафни в Аттике, монастыря Неа Мони на о. Хиосе[325]. Несомненное значение имеет та необычайно большая для XI века роль, которая в Киеве отведена фресковой росписи. Св. София не представляет того полного мозаичного ансамбля, который мы находим в монастырях св. Луки и Дафни. Мозаика плохо прививалась в России, может быть, потому, что более чем фреска требовала непременного участия чужеземных мастеров. Отведение большего места фрескам как бы указывает на необходимость скорее воспитать и привлечь к делу местные силы.

Стиль мозаик св. Софии в общих чертах также приближается к стилю византийских мозаик XI века. По мнению Диля[326], они стоят на линии развития, идущей от мозаик