Итон отрицательно покачал головой, опровергая мое первое предположение, и тяжелый груз переживаний упал с плеч.

Глубже втянув воздух в легкие, я хотела задать следующий вопрос, но в подземелье проскользнул ненавязчивый запах мяты. Из-за поворота показалась Саманта в тонком атласном платье. Зимняя фейка не чувствовала холода, поэтому налегке брела вдоль замерзшего тоннеля. Длинный шлейф цеплялся за прутья камер, пока она, ровно держа спину, не приблизилась к нам.

– Почему-то я не удивлена, – скрестив руки на груди, обратилась ко мне Сэм. – Искала ответы о причастности к разрушению Араклеона твоего папаши?

Ее колкие слова словно ударили под дых. Источник моей силы взбунтовался, и благая магия вырвалась на свободу. Алые бутоны проросли сквозь лед темницы, усыпая кровавыми лепестками рыхлый снег.

Саманта обвела цветы ленивым взглядом и отвернулась к камере. Совладав с собой, я махнула рукой, и розы превратились в ароматный цветочный дым.

– Вражда не выход, Агнес, – вдруг огорошила меня Сэм, с жалостью наблюдая за висящим на цепях Итоном. – Я смирилась с выбором Эллина и перестала ненавидеть тебя. – От внезапного удивления мои глаза округлились, а рот приоткрылся. – Да, порой я бываю резка в высказываниях, но это не значит, что я бессердечная стерва. Предложить тебе дружбу я не могу, но взаимное уважение подарить способна.

Саманта подняла руку и погладила железный прут. Прекрасное лицо скривилось от боли, но она не отпрянула, будто это помогало ей сосредоточиться. Рукав ее синего платья задрался вверх, и я еще с большим изумлением отметила свежий алый виток у нее на запястье. Когда-то такой же шрам – знак кровавой сделки – опоясывал и мою руку.

Когда Саманта щелкнула пальцами, синий лед покрыл цепи, приковавшие Итона к потолку. Еще один всплеск неблагой силы, и железо с треском раскололось. Итон полетел вниз. Свалившись на пол, он больно ударился спиной о замерзший пол.

Следующий щелчок освободил его от ошейника и жуткой маски. Из его рта хлынула кровь. Он встал на колени, а руками оперся о пол. Магия снова проникала в его тело, которое больше не отравляло железо.

– Что ты творишь? – возмутилась я и ринулась к камере.

Саманта остановила меня, выставив вперед руку.

– Жертвенность во благо невозможна без потерь, Агнес. Иногда они бывают весомыми, а иногда совсем незаметными. – Она провела по своему новому шраму и повернулась к пленнику. – Именем Неблагого Короля тебе дарована свобода, Итон Мэтью.

Он неверяще вскинул голову, и в налившихся кровью глазах заблестели слезы. Итон попытался подняться, но, не удержавшись на ослабленных ногах, снова повалился на ледяной пол.

От происходящего вдоль позвоночника забегали мурашки. Вспорхнувшие вокруг Сэм снежинки, оседая на оголенные участки моей кожи, жалили не хуже ос.

– Я дорого заплатила за твою свободу, Итон. – Саманта отчужденно наблюдала за безуспешными попытками пленника встать. Он собрался подползти к фейке, но она лишь покачала головой. – Эллин согласился тебя помиловать, но отныне ты изгнан из Зимнего Двора. Неблагой армии и гвардейцам Габриэля отдан приказ незамедлительно расправиться с тобой, если ты появишься на наших землях.

Саманта обрушила снежный вихрь на прутья камеры, железо заледенело и от точного удара ногой рассыпалось на мелкие кусочки.

– Сэм, – умоляюще простонал Итон, пока она поправляла юбку.

Блондин все же умудрился подняться и, пошатываясь, направился к образовавшемуся в решетке проходу. Он дрожал и хватался за обледенелые стены, а его изумленный взгляд блуждал по стройному телу Саманты.

– У тебя несколько часов, чтобы навсегда покинуть Неблагой Двор.

Итона била мелкая дрожь, а Саманта все так же непоколебимо взирала на него свысока. Даже мне стало не по себе от ее безразличия. Но, исходя из недавних событий, я задумалась, насколько ее невозмутимость была настоящей.

– Убирайся! – крикнула она, и круговорот снежинок взметнул вверх ее длинные локоны.

– Сэм, прошу! – едва не рыдал пленник. – Я не смогу уйти без тебя.

Сэм разразилась грубым неуместным смехом.

– Ты предал не только короля, Итон. Разве ты этого не понимаешь? – Ее голос резал больнее клинков, а я будто приросла к стене, не смея пошевелиться. – Я спасла тебя лишь потому, что знаю, каково это – безответно любить. Ты сломался под давлением магии родственных душ, сделал неверный выбор, и в этом виновата я. – Сэм ткнула себя пальцем в грудь и отпрянула от прохода, позволяя Итону выскользнуть из камеры. – Я оплатила свой долг перед твоим разбитым сердцем, а теперь пошел вон!

Итон расплакался. Вот так просто, не стесняясь ни меня, ни возлюбленную. Его убивало осознание собственной никчемности, того, что Саманта решила спасти его только из-за чувства вины, а может, имелось что-то еще, чем он не мог поделиться.

Итон в последний раз взглянул на возлюбленную с мрачной мольбой и бросился вверх по лестнице, оставляя на глянцевом полу кровавые следы босых ступней.

Потрясенная происходящим, я отчужденно хлопала глазами.

Одернув рукав, Саманта спрятала виток сделки и, только когда затихли удаляющиеся шаги, позволила себе тяжело осесть на пол. Обхватив себя руками, она принялась раскачиваться. Отчаянный крик вырвался из ее недр, заставив меня двинуться вперед и опуститься рядом с Сэм на колени.

Не зная, как реагировать на внезапное проявление уязвимости вечно непоколебимой фейки, я осторожно погладила ее по волосам.

– Все в мире стремится к равновесию, – слегка успокоившись, заговорила Саманта. Она не отрывала взгляда от своих рук, которыми сжимала подол платья. – Жизнь всегда балансирует на острие ножа. Спасая одну заблудшую душу, ты должен предложить магии другую.

Саманта опустила голову, и алмазная диадема отразила тусклый всполох синего пламени. Внезапно она усмехнулась.

– Ты нужна ему! – До боли закусив губу, я мгновенно сообразила, какой поворот принимает ее монолог. – Я веками безответно любила Эллина и лелеяла надежду на взаимность, а тут появилась ты – врушка-полукровка, которая отняла у меня последние проблески счастья.

Я отдернула руку и уже собиралась встать, не желая выслушивать новую порцию обвинений, но она снова подала голос:

– То, как загорались любовью его глаза рядом с тобой, словно заживо сдирало с меня кожу. После нашей ночи в Салихейме, – от резкой волны ревности, поднявшейся в душе, меня передернуло, – я окончательно убедилась, что между нами все кончено и мне не остается ничего, кроме как принять поражение. – На мгновение я задумалась, как странно мы выглядели: бывшие соперницы сидели на коленях в подземелье и болтали, словно лучшие подружки. – А когда я узнала о твоей причастности к пророчеству, меня обуял гнев. Но не на тебя, а на злой рок, который вновь заставил Эллина страдать. Он пережил то, от