– Что-то еще? – Я глянул время на часах.

– Да. – Сэм встал, указывая на меня. – Возьми себя в руки. Я еще ни разу не видел, чтобы ты непреднамеренно проигрывал в покер. Эти придурки устроили тебе сегодня трепку, а не прошло еще и часа. И я никогда не видел, чтобы ты приходил домой раньше девяти. Знаешь что? На прошлой неделе я заехал к тебе в офис в половине седьмого, и мне сказали, что ты рано ушел домой.

Я бы не сказал, что половина седьмого – это рано, но Персефона прислала мне сообщение с фотографией, на которой была в одной только персиковой сорочке в цвет ее клитора, и мой член чуть не переписал «Королевские трубопроводы» на Эрроусмита, лишь бы я ушел домой пораньше.

Меня злило, что Сэм прав, пусть даже сам я был уверен, что это лишь временный этап, чтобы выбросить мою жену из головы.

– Я сказал, что поговорю с ней. Знаешь, где дверь?

Сэм бросил на меня озадаченный взгляд.

– Конечно.

– Так выйди.

С этими словами я развернулся и направился на второй этаж.

Пора преподать Персефоне урок: в подземном мире все, что не вписывается в узкие рамки того, что я считаю приемлемым, обречено на погибель.

Сначала я ее трахнул.

Знал, что этот разговор подпортит наши отношения, и не хотел, чтобы что-то помешало моим попыткам зачать с женой ребенка.

А поскольку ей не хватало ума прибегнуть к тестам на фертильность, то мне приходилось предпринимать эти попытки каждый день.

Я привязал жену к перекладинам кровати, вылизал ее, а потом жестко взял несколько раз, пока все ее тело не стало болезненным и чувствительным.

Дождавшись, когда мы оба измотанные разлег- лись на ее кровати, я открыл коробку с сигарами, которую перенес в ее комнату, потому что проводил там большую часть времени, и закурил.

– Ты перестанешь заниматься с детьми Эрроусмита завтра же утром, – заявил я.

Персефона все еще лежала, закутавшись в одеяла, ее золотистые волосы веером разметались по нам обоим, а кожа была влажной, словно весеннее утро.

Она повернулась ко мне, и взгляд огромных голубых глаз остановился на моем лице.

– Что, прости?

– Я знаю, что ты занимаешься с ними. Это сейчас же прекратится.

– Ты следил за мной? – В считаные мгновения ее милый голос стал холодным.

Я скинул одеяло и сел, просовывая ноги в трусы.

– Милая, давай не будем делать вид, будто ты важна мне настолько, чтобы я за тобой следил. Сэм следит за Эндрю и видел, как ты входила в его дом и выходила из него.

– Сэм сволочь. – Она вскочила с кровати как ошпаренная.

Я сунул голову в треугольный ворот футболки, не обращая внимания на ее истерику.

– Каким бы ни был Сэм, меня это не волнует. Я женат не на нем. А ты сейчас нарушаешь договор, который сама подписала. Соглашение об отказе от конкуренции. Ты взяла и проболталась моему врагу, как самая настоящая маленькая идиотка, сказав ему, что у нас раздельные счета. Теперь Эндрю использует твое трудоустройство в суде, чтобы показать, что я нелюбящий, невнимательный муж, и опорочить мою репутацию.

– Ты и есть нелюбящий муж. – Она взмахнула руками и горько рассмеялась.

– Любовь в контракт не входила.

– Да нахрен этот контракт! – закричала она, теряя привычное праведное терпение.

– Зачем? Насаживать на него тебя гораздо приятнее. – Я уже направился в свою комнату. Был доволен собой оттого, что ни разу со дня свадьбы не допустил, чтобы мы спали в одной кровати. Это давало мне некое подобие контроля.

Я остановился на пороге.

– Бросишь завтра же утром. Дважды просить не стану. Это не обсуждается.

– А то что? – Персефона выпятила подбородок. – Что ты сделаешь, если я решу продолжить заниматься с этими детьми – особенно с Тиндером, мальчиком, который нуждается во мне, полагается на меня, который привязался ко мне?

Я обернулся. Посмотрел на нее с тем же холодным презрением, какое выражал ко всем прочим людям в своей жизни.

Она просто теплая дырка.

Отвлекающий фактор.

Средство достижения цели.

Привязываться к той, что продалась, чтобы спасти свою жизнь, было особенной глупостью. Примером тех поучительных историй, которые я должен буду поведать своему сыну, как поведал мне мой отец.

– Ослушаешься – и я дам тебе то, о чем ты так просишь.

Развод.

Она бросала мне это слово, как будто это я был в ее власти.

– Так скажи, – процедила она, взглядом бросая мне вызов. – Скажи мне, что ты сделаешь. Скажи, что я ничего для тебя не значу.

Я схватил ее за шею с затылка, чувствуя, как у меня встает. Я не мог допустить, чтобы все обернулось примирительным сексом. Хватит и ежедневных ужинов. Ее постоянное присутствие выводило меня из себя.

– Если ты продолжишь попирать наш контракт, то мне тоже придется нарушить свою часть сделки. Если к середине недели ты все еще будешь работать на Эрроусмитов, я приставлю Сэма следить за каждым твоим шагом. Затем полечу в Европу и трахну каждое пригодное тело, что окажется поблизости. А потом, не приняв душ, чтобы смыть с себя их следы, я вернусь и сделаю тебе ребенка после теста на овуляцию. – Я говорил, касаясь губами ее губ и чувствуя, как она дрожит рядом со мной от злости и страсти. – Их запах и следы возбуждения останутся в тебе, чтобы напоминать о том, что ты для меня всего лишь игрушка. Самое печальное то, что мы оба знаем: ты позволишь мне это сделать, Цветочница. Ты изнывала по моему члену с того самого дня, когда впервые меня увидела. Но ты возненавидишь себя за это, и каждый раз, глядя на нашего ребенка, будешь вспоминать о том, что я с тобой сделал. Знай свое место, Персефона. Ты здесь не для того, чтобы править моим королевством об руку со мной. А всего лишь для того, чтобы помочь мне его продолжить.

Она оторвалась от моих губ, изо всех толкая меня в грудь и стуча зубами.

– Ты не притронешься к другой. – Она бросилась вперед и толкнула меня снова. – Ты этого не сделаешь.

– В самом деле? – Я поднял брови с притворным интересом. – С чего это ты взяла?

Достаточно и того, что я никак не смог выплюнуть слово «развод». А теперь мне придется стоять и слушать, почему же я, оказывается, состоял в моногамных отношениях.

Моя жизнь явно изменилась к худшему