Я мог только представить, что Персефона наговорила обо мне. Она была не в восторге от меня, кроме тех случаев, когда мы оказывались в постели. Я не представлял, зачем она так настойчиво пыталась пробиться сквозь мои стены лишь для того, чтобы разрушить мою защиту от Эндрю.

Для того, чтобы иметь над тобой власть.

Эрроусмит уже применял ко мне эту тактику. Почему бы и ей не сделать то же самое?

– Осторожнее, Киллиан. – Он указал на меня пальцем. – Я уже сломил тебя прежде. И намерен сделать это снова.

Я улыбнулся.

– Покажи все, на что ты способен, Энди. Я-то непременно сделаю то же самое.

Оставшаяся часть недели напоминала изощренную пытку.

Сэм отправил следить за Персефоной двух своих людей с совокупным коэффициентом интеллекта, как у огурца. Он заверил, что они сделают все возможное, чтобы остаться незамеченными.

В течение нескольких дней после нашей ссоры, я каждый час получал сообщения о местонахождении моей жены. Мой пульс не подскакивал до потолка, лишь благодаря предсказуемому распорядку ее дня. Она была либо на работе, либо на занятиях йогой, либо занималась с детьми Эрроусмита, либо проводила время с подругами и сестрой.

Единственное место, где ее существенно не хватало, это моя постель. И хотя я не мог винить ее за то, что она не забиралась ко мне на колени по ночам, чтобы подарить свою ласку, мне в то же время претило, что она не пускала меня к себе.

На следующий вечер после ссоры я пришел к нашему дурацкому ужину как ни в чем не бывало и даже соизволил рассказать ей о том, как прошел мой день. Сказал, что тем утром уволил трех человек (разве она не говорила, что хочет, чтобы я рассказывал ей о своих делах?), но, когда вышел из душа и постучал в дверь ее комнаты, она не открыла.

Я постучал снова, решив, что она не услышала меня в первый раз.

Ничего.

– Я знаю, что ты там, – проворчал я, испытывая отвращение к самому себе за то, что продолжал настаивать.

Я еще никогда прежде не добивался внимания женщины. Все мои партнерши демонстрировали свое влечение еще до того, как я принимал их предложение. Я мог получить то, что они предлагали, бесплатно. Просто не желал обладать ими на их условиях – только на моих.

– Я этого и не скрываю, – ответила Персефона через дверь.

Похрустев костяшками и напомнив себе о том, что она имела полное право злиться после того, как я заявил, что заменю ее другой, я прижался лбом к двери.

– У тебя есть супружеские обязанности, которые ты должна исполнять.

– Если ты думаешь, что можешь войти сюда, то ты просто сухарь, Киллиан. Да к тому же тупой.

Киллиан. Не муженек или Килл.

А еще она назвала тебя тупым и сухарем. Возможно, стоит сосредоточиться на этом.

Я почувствовал, как ноздри раздуваются, а губы сжимаются в жесткую линию, и произнес:

– Я все сделаю быстро.

– Нет.

– Пожалуйста. – Слово имело паршивый привкус во рту. Я сумел произнести его всего несколько раз в жизни.

– Езжай в Европу, Киллиан. Развлекайся со своими подружками. Может, они подарят тебе ребенка, которого ты так страстно хочешь.

Теперь мой пульс зашкаливал.

Я чувствовал, как напряжение и давление удавкой обвиваются вокруг шеи, и впервые за многие годы знал, что они одержат верх.

Отказ жены был далеко не худшим, что случилось со мной за этот месяц, но от мысли о том, как она меня отвергла, мне хотелось содрать с себя кожу и разбросать ее по всему дому Сэма Бреннана.

Это он предложил, чтобы я продемонстрировал ей свою силу. Теперь у меня были проблемы не только с Эрроусмитом, но еще и с женой, которая отказывалась зачать ребенка.

Я развернулся, бросился по коридору, проносясь мимо хозяйской спальни, словно демон, и пошел в самую дальнюю комнату второго этажа. Кончики пальцев чесались. Веки дергались. Я больше не мог держать все в себе.

Не мог сдерживаться.

Впервые за многие годы я намеревался выпустить зверя на волю.

Я распахнул дверь.

За ней располагался старый кабинет, который я переоборудовал в спа. Придумал это бредовое объяснение для строителей, чтобы они сделали в комнате звукоизоляцию и наполнили ее мягкими, стойкими к разрушению предметами.

Я захлопнул за собой дверь и позволил внутреннему монстру овладеть мной.

Надеясь, что синяки и порезы, которые он непременно оставит, исчезнут к завтрашнему дню.

На седьмой день моего воздержания (но кто, черт побери, считал?), мы снова собрались за игрой в покер.

Сэм был бдителен, Хантер пребывал в привычном беспечном настроении, а Дэвон, казалось, пытался понять, какая муха меня укусила.

Прошла ровно неделя с того момента, когда я сказал Цветочнице, что она больше не может заниматься с детьми Эрроусмита, а она продолжала плевать на мои требования и жить своей жизнью, между делом выгнав меня из своей постели.

Всю неделю я был на взводе, направляя свой кипящий гнев на Эрроусмита. Каждый день я находил новый способ поиздеваться над ним.

Один раз отправил папарацци заснять, как Эндрю ковыряет в носу, сидя в ресторане. В другой – послал частного детектива всю ночь сидеть перед его домом, просто чтобы поморочить ему голову. А еще как-то раз попросил редактора одной из местных газет опубликовать историю о том, как святого Эндрю застукали на групповухе во время учебы в каком-то муниципальном колледже.

Сложность в ситуации с моей тайной заключалась в том, что, раскрыв ее, Эндрю навредил бы и себе тоже. Я хотел довести его до такого состояния, когда ему будет больше нечего терять. Чтобы он пошел к моему отцу и рассказал ему. Разоблачил меня. Превратил меня из любимчика в фальшивку, которой он меня считал.

Сегодня у меня было особенно поганое настроение. Настолько, что я даже не поехал на ранчо к лошадям. Все началось утром, когда меня осенило, что чего-то не хватает. А именно текстовых сообщений с фотографиями облаков, которые я получал (и оставлял без ответа) на протяжении нескольких месяцев.

Я не мог поверить, что мне не хватало тетушки Тильды.

Эта старая ведьма вечно создавала мне проблемы.

Персефона зашла слишком далеко.

Я знал, что у меня было два варианта: отступить и пойти жене навстречу – сказать ей, если выяснится, что она или я не можем иметь детей