Да что, черт побери, вынудило меня установить слежку за собственной женой? Я и так знал, что она будет поступать, как пожелает. Да и что Сэм вообще знал о женщинах? Ему претила сама мысль о них, за исключением мачехи и сестры.

Я даже не потрудился сделать вид, будто готовлюсь ко сну. Пошел прямиком в комнату Цветочницы и постучал в дверь.

После трех попыток, ответом на которые стала полная тишина, я приоткрыл дверь на пару сантиметров.

Комната была пуста.

– Петар!

Своим воплем я чуть не сорвал связки и, скорее всего, повредил пару окон. Управляющий моим поместьем примчался через считаные мгновения, ведь никогда прежде не слышал, чтобы я повышал голос.

Я копался в ее шкафу, пытаясь понять, оставила ли она что-то из предметов первой необходимости. Вещи, которые любила и берегла больше всего.

Не оставила.

Черт подери.

– Сэр, вам что-нибудь нужно? – спросил Петар с порога.

Я повернулся к нему.

– Да. Мне нужно знать, где, мать твою, моя жена?

Судя по выражению его лица, я до сих пор шокировал окружающих своей новой привычкой сквернословить. Он быстро пришел в себя и покачал головой.

– Я… ох… она… она не сказала. Я решил, что она собирается куда-то на выходные.

– И почему ты так решил? – спросил я сквозь стиснутые зубы.

– Потому что она взяла с собой несколько чемоданов и отказалась от моей помощи.

– Она сказала, куда направляется? – требовательно спросил я.

– Нет, сэр.

– Сколько чемоданов она с собой взяла?

– Порядочно.

– Петар, ты умеешь считать?

– Да, сэр.

– Самое время воспользоваться своими математическими способностями и назвать мне гребаное количество.

Он громко сглотнул, считая на пальцах.

– Семь. Она взяла семь чемоданов, сэр.

– И ты решил, что она уезжает на выходные, – сокрушался я.

Меня окружали идиоты. Петар громко сглотнул, собираясь что-то сказать, но я был не настроен его слушать. Я бросился в свою комнату. Отчасти мне хотелось помчаться за Персефоной и вернуть ее домой, где ей и положено быть, но другая часть меня признавала, что я оказывал на нее немало давления в угоду своим желаниям, и она вполне может принять решение свидетельствовать против меня по делу Эрроусмита, если я продолжу на нее давить.

Эта мысль потрясла меня.

От одной только мысли о том, как Персефона дает показания и рассказывает всем, как плохо я с ней обращался, мне становилось дурно.

Я схватился за дубовый стол, глядя в окно, и так сильно сжал его пальцами, что дерево разлетелось на щепки. Я сжимал поверхность, пока пальцы не покрылись кровью и не начали дрожать от усталости.

Пока не стихла дрожь в моем теле.

Не слетай с катушек.

Не слетай с катушек из-за женщины.

Вообще не слетай с катушек.

Я достал телефон из кармана, собираясь написать Сэму.

Он должен сказать своим людям, чтобы перестали за ней следить.

А потом я должен буду сказать ей, что не спал с другими.

Я провел пальцем по экрану как раз в тот момент, когда мне пришло новое сообщение.

Персефона:

Ты отказываешься меня отпускать, но и обладать мной не желаешь. Если ты не подашь на развод, значит, это сделаю я. Ты не можешь удерживать меня против воли. Не звони мне. Не пиши. Не приближайся ко мне. И не беспокойся. Я не подам заявление, пока не закончится судебное разбирательство против «Зеленой жизни». Я сохраню твою тайну. Ты хотел жениться на незнакомке. Поздравляю. Ею ты меня и сделал.

Восемнадцатая

Персефона

– Я прихлопну своего брата, – заявила Сейлор.

Она стояла посреди квартиры-студии Белль, бережно придерживая округлившийся живот.

Мы с моей сестрой и Эш устроились на диване, укутавшись в огромное одеяло, и пили вино из бокалов размером с аквариум. Я созвала девочек на экстренное собрание, как только вышла из своего дома.

Из дома моего мужа.

Наш брак не был настоящим, как и наше партнерство.

Прямо сейчас и то и другое оказалось под угрозой не перенести последний удар.

– Если ты прикончишь Сэма, то я убью Килла, – сказала Белль, обращаясь к Сейлор и утешительно поглаживая меня по руке. – Склоняюсь к тому, чтобы кастрировать его и оставить умирать от потери крови. Возможно, используя тупой предмет. Что-то, что сделало бы процесс долгим и болезненным.

– Если рассуждать с медицинской точки зрения, то я не думаю, что существует безболезненный способ убить мужчину путем кастрации, – пробормотала Эш, поднеся к губам бокал вина, и бросила на меня взгляд. – Неужели все правда было настолько плохо?

– Да, настолько, – отрезала Сейлор, опередив меня с ответом. – Ты же знаешь Перс, она ни за что на свете и слова плохого ни о ком не скажет. Хантер был там, он сам мне все рассказал. Сказал, что был шокирован поведением Килла. В последнее время у него складывалось впечатление, что у вас с Киллианом все хорошо.

– Сказать честно? Я и сама оказалась такой дурой, что думала так же. – Я уткнулась сестре в шею. Теперь, когда больше не нужно быть сильной и жизнерадостной, мне хотелось только одного: дать волю эмоциям и плакать в объятиях людей, которые никогда меня не осудят.

Эшлинг сморщила нос и опустила ладонь мне на колено.

– Знаешь, я считаю отвратительным то, что Килл приставил к тебе частных детективов, но ты никогда не рассказывала нам, какова природа ваших отношений. Повторюсь, я не пытаюсь оправдать брата. Я росла с ним и видела его и в лучших, и в худших проявлениях, поэтому знаю, что обе его ипостаси, как правило, пугают среднестатистического человека. Но ваши отношения всегда оставались загадкой, – мягко сказала Эш. – Я лишь хочу удостовериться, что мы видим полную картину, чтобы могли дать тебе соответствующий совет.

– А Эш права. – Белль посмотрела на меня сверху вниз. – Ты просто вдруг сказала нам, что выходишь замуж, а потом бам! – Она щелкнула пальцами. – Ты замужняя женщина. И каждый раз, когда мы видим вас с мужем, он смотрит на тебя, как на самую яркую звезду в небе. Но в то же время мы все знаем, что вы пошли не по тому пути, что и все пары. Расскажи нам, как ты стала миссис Фитцпатрик.

Вполне закономерный вопрос. То, что было между нами, казалось очень странным со стороны.