грусти, особенно когда мать Давида достала фотоальбомы и они принялись рассматривать снимки: Давид в подгузнике делает свои первые шаги, Давид в домашнем зоопарке гладит ягнёнка, Давид ест мороженое на пляже. Эльма вглядывалась в глаза этого улыбчивого мальчика, пытаясь обнаружить хоть намёк на то, что с ним произойдёт, хоть один признак, что через много лет он отчается настолько, что не захочет жить. Ничего подобного она не заметила ни на этих фото, ни на тех, где был изображён подросший Давид, упрямо отказывающийся улыбаться в объектив. Несмотря на эти горестные моменты, после вечера с родителями Давида у неё осталось тёплое чувство благодарности.

– А я сходил на два фильма, – объяснил Сайвар.

– На два? – изумлённо взглянула на него Эльма.

– Да. Идеальный, на мой вкус, вечер.

Понедельник

Косые взгляды одноклассников не являлись плодом воображения Хеклы. Она слышала их перешёптывания и смешки, явно направленные в её сторону. Тинну, казалось, всё это мало беспокоит, хотя она так же, как и Хекла, наверняка видела сплетню, появившуюся на страничке школы в соцсети. Там была размещена их совместная фотография с пошлым комментарием по поводу того, чем они, видимо, занимались после вечеринки. Естественно, это была неправда. Не случилось ровным счётом ничего. Тинна пришла к Хекле и попросилась переночевать, поскольку не осмеливалась явиться домой, рискуя столкнуться с матерью. Этой встречи лучше было избежать – по крайней мере, пока у неё были расширены зрачки и она не могла закончить ни одного предложения, не теряя нити разговора. Тинна скинула одежду, забралась в постель и через минуту уже сопела. А вот Хекла уснуть не могла.

Она лежала и смотрела на Тинну: наблюдала, как та дышит, чувствовала исходящее от неё тепло и тихонько к ней прикасалась. Тинна была настоящая красавица, хотя сама того не сознавала. Хекле хотелось сказать ей об этом напрямую, но она не решалась. И многого другого она не решалась ей сказать.

Когда утром Хекла подошла к Тинне в школе, та, будто и не заметив её, продолжала болтать с Дисой. Казалось, что ехидные взгляды одноклассников её совсем не волнуют. Но в этом была вся Тинна: она никогда не задумывалась о том, какого мнения о ней придерживаются окружающие, и именно это так импонировало Хекле. Возможно, благодаря такому отношению одноклассники оставили Тинну в покое, хотя она и выделялась из общей массы. Тинна была высокого роста и далеко не худышка, из-за чего выглядела взрослее. Взгляд её был решителен и циничен, будто слово «страх» не имело для неё ни малейшего значения. Кроме того, Тинна была очень рассудительна – настолько, что рядом с ней Хекла нередко чувствовала себя полной идиоткой.

Единственным человеком, чьё мнение серьёзно беспокоило Тинну, являлась её мать. В присутствии Маргрьет она менялась на глазах. Было очевидно, что свою маму она боготворит. Однажды Хекла спросила, почему Тинна обесцвечивает волосы, и та ответила: «Потому что мама хочет, чтобы я была блондинкой». Будто это было само собой разумеющимся. Когда Хекла покрасила себе волосы дешёвым средством из супермаркета, Марианна буквально впала в ярость. Но Хекле на её ярость было плевать, в то время как Тинна никогда бы не сделала ничего, что могло бы расстроить Маргрьет. Она во всём ей подчинялась. Хекла завидовала их отношениям, хотя временами они казались ей странными. Иногда было достаточно одного взгляда Маргрьет, чтобы Тинна послушно кивнула и сделала так, как требовала мать. Складывалось впечатление, что они читают мысли друг друга.

Тинна шепнула что-то Дисе, которая прикрыла рот, чтобы подавить смешок. Хекла сделала вид, что полностью погружена в свой мобильник, хотя в этот момент рушился весь её мир.

* * *

Полицейский из Сандгерди, с которым Эльма переговорила днём ранее, не слышал ни об Антоне, ни о Виктории, ни о Марианне, однако он пообещал, что попробует что-нибудь разузнать и перезвонит. Эльма размышляла, каким будет их следующий шаг, если и эта линия расследования не принесёт результатов. Все версии, которые они успели проверить на настоящий момент, заводили их в тупик, и, казалось, что трагическая семейная сага Марианны тоже не даст никаких новых зацепок. Между тем для Хеклы, судя по всему, всё завершилось хеппи-эндом – она была счастлива в своей новой семье. Сайюнн и Фаннар представлялись порядочными людьми, способными позаботиться о девочке гораздо лучше, чем родная мать.

Эльма прикрыла глаза и стала вспоминать свою первую встречу с Хеклой семь месяцев назад. С тех пор девочка изменилась – не то чтобы очень, но довольно заметно. Теперь она выглядела несколько более уверенной в себе. Эльма искренне надеялась, что они ошибаются и Хекла невиновна. По сути, они её ни в чём не уличили, если не считать лжи по поводу поездки в Акранес.

Тишину разорвала громкая трель телефона, и Эльма поспешила ответить.

– Здравствуйте, Эльма. Меня зовут Гестюр, я звоню из полиции Сандгерди, – раздалось из трубки. – Вы связывались с нами вчера по поводу одного давнего происшествия.

– Что, простите?

– Ну, по поводу предполагаемого изнасилования.

– Да-да, конечно. Дело касается человека по имени Антон. – Эльма развернулась на стуле к окну. – Он совершил самоубийство пятнадцать лет назад, и мы выясняем полное имя девушки, которая обвинила его в изнасиловании. Это была некая Виктория.

– Ну да, Палли спросил меня об этом сегодня утром, но я даже не сразу и понял, о чём речь. Тогда я позвонил жене, потому что она такие вещи держит в голове. И как только она заговорила, я тоже вспомнил о том случае. Действительно, молодой человек по имени Антон повесился у себя в гараже, после того как стал объектом досужих сплетен. Не знаю, как там было на самом деле, но город разделился на два лагеря.

– Касательно того, имело ли место изнасилование?

– Именно так. Но независимо от того, солгала ли девушка или нет, жизнь той семьи была разрушена, и погиб совсем молодой мужчина. Большое горе.

Эльма не могла удержаться от вопроса:

– Почему же так много людей ей не поверило?

– Ну, когда вопрос встал ребром, она не стала подавать в суд. Да и помимо прочего, у неё… как бы получше выразиться?.. Репутация у неё была не из лучших.

– Что вы имеете в виду?

– Она слыла гулёной. Подробностей не знаю, но, похоже, она была довольно распущенна и не особо честна.

– Понимаю, – сказала Эльма, хотя ничегошеньки не понимала.

– Когда Антон погиб, её семья тоже уехала: полагаю, что её родителям было непросто смотреть в глаза людям после того, что… натворила их дочь. Как бы