– Может, и Хекла захочет покататься, – сказал Фаннар. – Я уже и не помню, когда она в последний раз вставала на лыжи.

Сайюнн улыбнулась, вспомнив, как пятилетняя Хекла, железной хваткой вцепившись в её руку и визжа от восторга, с черепашьей скоростью впервые скользила на лыжах.

– Да, спросим у неё. – Сайюнн перевела взгляд в сторону комнаты Хеклы.

– Она проснулась?

– Нет, спит непробудным сном. От души, видимо, вчера повеселилась.

Фаннар нахмурился:

– Я заметил следы на снегу, – сказал он. – Ты вообще уверена, что она дома?

– Ну… да. Вчера она вернулась. Я услышала, как она входит. Обменялась с ней парой слов. – Тут Сайюнн внезапно охватило сомнение. Судя по опыту последних дней, Хекла не всегда говорила правду – даже полицейским. Она солгала о своём бойфренде и о поездке в Акранес. Сайюнн чувствовала обиду, что Хекла не доверилась ей полностью: она полагала, что их связь достаточно крепка, чтобы у девочки не возникало необходимости что-то от неё утаивать.

Может, Хекла просто попала в дурную компанию. Сайюнн нравились и Диса, и Тинна, хотя признаки того, что они переходят в разряд трудных подростков, были очевидны. Они превращались в этаких бунтарок. Сайюнн сочувствовала Маргрьет, которая позвонила утром, разыскивая Тинну. Не дай бог оказаться в подобной ситуации.

– Ты не смотрела, как она там? – вопросительно взглянул на неё Фаннар.

Ничего не ответив, Сайюнн поставила чашку на тумбочку и направилась к комнате Хеклы.

– Хекла, – позвала она довольно громко и постучала в дверь. Ответа не последовало. Сайюнн постучала настойчивее. – Хекла!

Когда стало очевидно, что никто открывать не собирается, Сайюнн подёргала ручку – дверь была не заперта. Она нерешительно взглянула на Фаннара, и, когда тот кивнул, открыла дверь.

В нос сразу же ударил винный запах. В комнате стояла темнота, окна были занавешены, а на полу валялась груда одежды. В растёкшейся по паркету луже лежали чьи-то полусапожки.

– Кто… что?.. – запинаясь пробормотала Сайюнн, и, прежде чем ей удалось произнести что-нибудь ещё, она заметила, что Хекла в кровати не одна.

* * *

Независимо от того, что говорила Эльма, у Сайвара всегда был наготове контраргумент. Она даже подозревала, что он намеренно берёт на себя роль адвоката дьявола, чтобы позлить её. К тому моменту, когда они парковались у многоквартирного дома в районе Аурбайр, Эльма уже была красной, как свёкла, из-за перепалки с Сайваром. Он же сидел на пассажирском сиденье с полуулыбкой, которую Эльме так и хотелось стереть с его губ первой попавшейся тряпкой. Она была настолько взвинчена, что ей потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, зачем они сюда приехали.

Они надеялись, что отец Марианны сможет рассказать какие-то подробности о её прошлом, поскольку на некоторые вопросы у них до сих пор не имелось ответов. Особенно Эльму интересовал брат Марианны Антон и обвинения, которые предположительно подтолкнули его к самоубийству. Кроме того, ей было любопытно узнать побольше об отце Хеклы.

По дороге их оповестили, что Тинна нашлась живой и здоровой дома у Хеклы. Таким образом, уже на следующий день они могли бы взять у неё показания касательно передвижений Хеклы в пятницу четвёртого мая.

– Звонок номер 502, – сообщил Сайвар, взглянув на висевший на стене список жильцов.

Тор был крепко сбит, высок и широкоплеч. Марианна наверняка унаследовала хрупкое телосложение от матери, в то время как её брат явно пошёл в отца. Эльма видела фото Антона, когда читала его некролог в интернете, и обратила внимание, что их сходство с отцом поразительно. У обоих было широкое лицо, выдающийся нос и глаза с прищуром, будто они жмурились от света. Единственная разница состояла в том, что Антон был темноволосым, в то время как борода Тора и его изрядно поредевшая шевелюра были седыми.

Тор провёл их в кухню и предложил присесть в углу. Потом он полез в буфет, чтобы достать две чашки, одна из которых с шумом опрокинулась.

– Зрение уже не то, – объяснил Тор, ставя на стол чашки, а также светло-коричневый термос. Молока он им не предложил. – По-научному это называется возрастная дистрофия жёлтого пятна. Мой отец тоже от этой напасти страдал – к шестидесяти годам совсем ослеп. Мне через три года исполнится семьдесят, так что мне ещё, видимо, повезло: у меня пока сохраняется боковое зрение, я вижу очертания и различаю свет.

Эльма подумала, что, вероятно, поэтому квартира так ярко освещена: горели все лампочки на потолке, и в каждом углу стояло по светильнику. На кухонном столе тоже имелась лампа, свет от которой бил им прямо в лицо.

– Насколько я помню, отсюда красивый вид.

Эльма посмотрела в окно, за которым раскинулся уже погружавшийся во тьму Рейкьявик.

– Вид действительно красивый, – согласилась она.

– У меня по-прежнему ощущение, что я здесь в гостях, – продолжил Тор. – Жить в Рейкьявике я никогда не собирался, – сделав глоток кофе, он добавил: – Но к моменту переезда я и в Сандгерди не чувствовал себя дома.

– Да, это как раз одна из тем, которые нам бы хотелось затронуть, – сказала Эльма.

Тор что-то буркнул, вытянул руку и открыл окно. Затем он достал из кармана сигарету и закурил:

– Надеюсь, не возражаете.

Эльма только кивнула. А что ей оставалось? Хозяин – барин, хотя теперь ей придётся ехать к родителям Давида, пропахнув сигаретным дымом.

– Удалось вам напасть на след того, кто это с ней сотворил? – спросил Тор, выпуская изо рта дым.

– Картина вроде как проясняется, – ответил Сайвар.

Тор хрипло хохотнул и тут же закашлялся.

– Вы ведь не часто встречались? – поинтересовалась у него Эльма.

– Не часто. Марианна не хотела. Она была очень зла. Даже не знаю, как столько злости могло умещаться в такой миниатюрной девушке, – криво усмехнулся Тор.

– А на что она была зла?

– Да, на что? – вздохнул Тор и затушил сигарету. – Полагаю, она была зла на меня, потому что, по её мнению, я мог бы добиться большего. Она была зла на жизнь, которая так много у неё отняла. Видимо, всё началось, когда ей было пятнадцать, и с годами злость в ней лишь накапливалась.

Эльма и Сайвар не прерывали его в ожидании, что он скажет дальше. Эльма пригубила кофе, который оказался весьма неплохим.

– Ваша дочь забеременела Хеклой, когда ей было пятнадцать, – нарушил молчание Сайвар, когда пауза затянулась.

Тор поморщился:

– Давно я не вспоминал те времена – всё стараюсь изгнать их из памяти, – он попеременно переводил взгляд с Сайвара на Эльму, а потом вздохнул и заговорил вновь: – Мы из маленького