Шрифт:
Закладка:
У нее все получилось — быстрее и лучше, чем она ожидала. Все-таки идея привлечь к делу Макса Сотова была бесконечно правильной. После успеха документального фильма Юлю пригласили работать продюсером на одну из программ, занимающихся разоблачением «Белого света». Этим она была вполне довольна, обратно в ресторанный бизнес точно не рвалась, а ее все равно пригласили.
Ей предложили возглавить кафе, вход в которое разрешен только тем, кто не принимает замгарин. «Паст-кафе» — вот как его назвали, чтобы еще больше потроллить замгаринщиков. Идея была провокационной, но не такой уж дикой, как казалось на первый взгляд. «Белый свет» давно открыл несколько кофеен, кафе и ресторанов, куда пускали только адептов со стажем, очевидно подвергшихся влиянию замгарина. А вот те самые пасты, которых непрерывно обвиняли в хамстве, на такое как раз не решались до последнего.
Да и сейчас решиться не могли: для кафе никак не находился сильный лидер, готовый ко всем испытаниям, которые неизбежно обрушатся на такое заведение. Юля решила: почему нет? Хватит уже быть корректными и принимать любое хамство! Зеркальный ответ — лучшее решение.
Ее опасения оказались ненапрасными: кафе не раз били окна, роллеты расписывали оскорблениями, ломали все, что можно сломать. Но новость о каждом таком акте вандализма неизбежно приводила в кафе целую армию посетителей, которые готовы были часами стоять на улице, ожидая свободного столика. Это не только давало прибыль, покрывающую любой ущерб, но и убеждало Юлю, что она делает правильное дело.
К травле она была безразлична с самого начала. Они могли устраивать у дверей забастовку, вешать на фонарный столб чучело, явно намекающее на саму Юлю, угрожать ей в интернете и в реальной жизни. Она не боялась, она вообще ничего не чувствовала. Юля умела идти к своей цели напролом.
Она думала, что «Белый свет» ее уже ничем не удивит — и ошиблась. Испуганная официантка залетела в ее кабинет без стука, сказала, что в зал кафе вломилась какая-то женщина — облитая бензином.
— Я разберусь, — кивнула Юля. — А ты вызывай медиков, полицию, пожарных — всех сразу!
Она не сомневалась, что это кто-то из адептов «Белого света», поэтому не была удивлена, увидев в зале тощую фигуру. Удивило ее кое-что другое: она знала, кто это.
— Майя? — пораженно прошептала Юля. — Ты?
Впрочем, от Майи тут осталось не так уж много. Так будто из воска слепили ее фигуру — а потом сожгли, и сохранилась ровно половина, да и то оплывшая и деформированная. Но при всей своей очевидной слабости и болезненности, Майя держалась уверенно и двигалась бодро. Она и правда была мокрой, а запах бензина давал понять, что это не вода. Команда кафе сработала на отлично: посетителей уже увели, официанты и повара держались подальше. Приближаться к этой ненормальной никто не рисковал, потому что она держала в руках зажигалку.
— Узнала, значит? — криво усмехнулась Майя, демонстрируя темные остатки зубов. Она, в отличие от более адекватных адептов, протезы не носила. — А я уж думала, что тебе совсем память отшибло, только деньги тебя теперь интересуют!
— Ты пришла мне нотации читать?
— Я пришла остановить тебя! Если ты не закроешь эту поганую нору, я сожгу себя прямо здесь!
Майя еще не поддалась истерике, но явно была не в себе. Ее трясло от нервного перевозбуждения, глаза лихорадочно блестели. Она не была человеком, с которым можно нормально говорить, и Юле это совсем не нравилось. Хотелось передать ответственность за все это кому-то другому, но она не могла, ей нужно было сдерживать психопатку до приезда полиции.
— Вот на какую работу тебя теперь посылают хозяева?
— У меня нет хозяев! И никто меня сюда не посылал! Я сама это захотела, это моя инициатива!
— Ну да, мы ведь обе знаем, как сильно ты любишь огонь.
— Думаешь, я этого не сделаю? Сделаю! Закрой кафе!
— Хорошо, закрою, — пожала плечами Юля. — Довольна?
— Э, нет! На слово тебе никто верить не собирается, все вы лживые мрази! Я вызову нужных людей, ты подпишешь документы! Ты передашь это место нам!
— Ни фига себе у вас способ получения бизнеса, — нахмурилась Юля. — Я никого сюда не пущу, полиция уже едет, Майя. Заканчивай.
— Ты должна! Или я себя сожгу!
— У тебя дети есть, ты забыла? Муж тебя ждет! Разве это не важнее, чем твоя возня с «Белым светом»?
Юля не особо надеялась на упоминание мужа, а вот память о детях должна была отрезвить Майю… в идеале. Не сложилось. Не похоже, что Майя забыла о семье, ей просто ни до чего больше не было дела, кроме идей, которых, если уж глубоко копнуть, не существует. Это просто ширма для таких наивных дурочек, как она.
— Я делаю этот мир лучше для своей семьи! — заявила Майя.
— То есть, истинная свобода в том, чтобы вы выбирали, чему существовать, а чему — нет?
— Не заговаривай мне зубы! Подписывай!
Юле как раз полагалось заговаривать зубы, вести себя деликатно, может, даже подписать что-то для вида — наверняка это можно будет оспорить в суде. Но она вдруг почувствовала, что не хочет. Время, когда «Белый свет» мог действовать вот так нагло, закончилось, и они должны были понять это.
— Майя, я ничего не подпишу, а ты себя не сожжешь. Ты сама превратишься в шашлык — а это ничего не изменит. Просто не будет тебя.
— Люди перестанут сюда ходить, если я сгорю!
— Не перестанут, ты что, людей не знаешь? Найдутся те, кто специально ради этого ходить и будет. Ты допустила ошибку — но еще ведь не поздно все исправить! Ничего по-настоящему плохого ты не сделала. Отдай мне эту дурацкую зажигалку, смоем с тебя этот вонючий бензин и поговорим.
— Я сожгу себя! — повторила Майя, но уже менее решительно.
— Не сожжешь. Думай о своей семье, о настоящей семье, а не самозванцах! Ты им нужна. Ты их любишь. Давай признаем: тебе не следовало сюда приходить, вся эта клоунада — лишняя!
В какой-то момент ей показалось, что Майя ее услышала. Поняла, что это глупо, вспомнила о том самом эгоизме, который вел ее вперед. Сообразила, что самосожжение — это дикая боль и страх, это поступок, который нельзя исправить. Юля даже шагнула к ней, уверенная в своей победе.
А потом щелкнула зажигалка — и полыхнуло пламя.
