собирались извиняться или помогать ей! Вид у них был решительный, один сжимал в руках резиновую дубинку, у других двух были ножи. Они не случайно в нее врезались, они поймали ее — вот прямо так, утром, посреди улицы.

Хотя что с того, что утро? И середина улицы ничего не меняет. Никто не останавливался, не пытался ей помочь. Возможно, кто-то из водителей все же удосужится позвонить в полицию, но когда сюда доберется помощь, будет уже поздно. По этим парням видно, что они свое дело знают.

А ведь они не были адептами! Но это и понятно, «Белый свет» никогда бы не отправил за ней замгаринщиков. Во-первых, настоящие адепты физически слабые. Их ярости хватает на создание злобных листовок или десятки уничижительных комментариев в интернете. Но нападение? Никогда, не смогут. Во-вторых, если бы это были замгаринщики, скандал получился бы не в их пользу. Так что они все подстроили так, будто Ника спровоцировала ненависть пастов — людей одного с ней круга. Что же до этих парней, то они лишь доказывают, что за деньги можно купить очень многих.

Нужно было бежать, а бежать она не могла: проклятый ремень безопасности заклинило. Он, спасший ей жизнь, теперь никак не желал отстегиваться! Позвонить в полицию она тоже не могла: при ударе сумка куда-то отлетела, затерялась, и искать ее в искореженной с пассажирской стороны машине не было ни времени, ни возможности.

Когда Ника наконец справилась с ремнем, было уже поздно. Дверцу распахнули за нее, Нику просто вытянули наружу, как беспомощного котенка.

— Доигралась, маленькая? — прозвучало у нее над ухом. — Думать надо было, о чем можно писать, о чем — нет!

Разговаривают с ней. Значит, их послали запугать, а не убить. Или это они для собственного удовольствия? Она не знала и не хотела проверять. В их случае даже запугивание не обойдется без избиения, а избиение может привести к чему угодно. Она погибнет здесь — просто потому, что за ней послали недоумков.

Но ей так и не довелось испытать ни их, ни себя. Рядом все-таки затормозила машина, и Ника не знала, кто это, но попыталась рвануться туда. Если бы получилось прыгнуть внутрь и крикнуть, как в кино, «Гони!»…

Ее удержали, она так и не вырвалась. Ей только и оставалось, что наблюдать. Сейчас водитель выйдет к ним, а они его отпугнут, видно же, что там всего один человек! Но хоть кто-то будет знать, что с ней случилось.

Водитель действительно вышел — и это оказался не просто какой-то человек. Перед ней и напавшими на нее парнями стоял Макс Сотов собственной персоной. Спокойный, будто ничего особенного он тут не увидел.

Его узнали, это несомненно. А если бы и не знали — на другой стороне улицы располагался билборд с его лицом и анонсом его нового шоу. Но они его не боялись — когда трое против одного, не важно, кто этот один, важно, что на другой стороне все-таки трое, да и вооружены они неплохо.

— Езжай, куда ехал, — посоветовал один из мужчин, удерживавших Нику. — До тебя еще очередь дойдет.

— А я очереди не люблю, — отозвался Макс.

Все с таким же непробиваемо дружелюбным выражением лица, как будто ничего и не происходит, он достал из-за пояса пистолет, снял с предохранителя и уверенно направил на парней.

— Девушку отпускаем, а сами валим нахрен.

— Да ты совсем… — опомнился один из них и выдал на удивление затейливый набор ругательств. — Ты что, шмальнешь в нас вот так просто?

— Почему нет-то? Вы ж напали на нее вот так просто.

— Сядешь до конца жизни!

— Окажусь за решеткой на сутки от силы, пока меня адвокат не вытащит, — парировал Макс. — Если вы следили за ней, следили и за мной. А если следили за мной, должны знать, какие у меня связи. Да я хоть чучела из вас могу сделать — и мне ничего не будет! Сечете? Или все-таки проверим?

Но проверять им определенно не хотелось. Они толкнули к нему Нику, а сами поспешили к машине. И Ника их понимала: у Макса был взгляд человека, который способен выстрелить. Который хочет выстрелить!

Она все равно не боялась его. Ника и так побежала бы к нему, даже если бы не толкнули, а теперь воспользовалась этим, чтобы обнять. До нее только сейчас в полной мере дошло, что могло случиться, по телу волнами расползалась нервная дрожь. Макс, кажется, понял это, прижал ее к себе, хотя сам продолжал наблюдать за нападавшими. Лишь когда их машина, рыкнув мотором, уехала, он убрал оружие и перевел взгляд на Нику.

— Ты как? — спросил он. — Живая, в порядке?

— Живая… Как ты здесь оказался?

Если задуматься, так не могло случиться. Это в ее фантазиях Макс всегда был рядом, всегда приходил на помощь. Но фантазии эти, собственно, ее личное дело, они привычно помогали ей отстраниться от одиночества и никого больше не касались. В реальности же вероятность того, что он мог случайно оказаться рядом, стремилась к нулю.

Макс не стал устраивать клоунаду, он сразу признал:

— Я следил за тобой.

— Что?.. Зачем? Почему именно сегодня, ты знал об этом?

— Да я не именно сегодня, я уже недели две этим занимаюсь.

Он и правда сопровождал ее — ехал за ее машиной с работы, подъезжал к ее дому на час раньше запланированного выезда, чтобы убедиться: с ней все в порядке. Макс начал делать это после того, как Ника пожаловалась на изуродованную машину. Он умел оставаться незаметным, да и ей в голову не пришло бы проверять, не катается ли за ней кто-то по городу. От того, что она столько недель жила под наблюдением, даже не догадываясь об этом, становилось жутко — и тепло.

— Почему ты открыто не предложил мне помощь? — удивилась Ника.

— Да как-то неловко было вторгаться в твою жизнь. Это ж у меня нет никого и ничего, тебе такое настойчивое внимание наверняка помешало бы!

Тут он ей определенно польстил: за столько дней наблюдения он вычислил, что у нее тоже никого нет. Надо же… То, о чем она запрещала себе думать, было ближе, чем предполагала Ника. Поблагодарить теперь, что ли, налетчиков?

И все же…

— Знаешь, пистолета я все равно не ожидала, — указала Ника.

— Легальный, между прочим, разрешение у меня есть. Я прекрасно знаю, что из десяти психов, которые нам пишут, девять только и способны, что размазывать сопли по дивану. Но меня больше интересует один, который способен на нечто серьезное. Ты ведь