Шрифт:
Закладка:
Все встали и, осушив чарки, громогласно прокричали «Ура», вызвав новые струйки земли и песка, просочившиеся с потолка. Но никто не обращал на это внимания. Глаза всех офицеров были сосредоточены на раскрасневшемся и от этого ставшем еще прекрасней лице великой княгини. Стоявшая рядом с ней Лара от смущения смотрела в пол, боясь встретиться с любопытными и в то же время восторженными взглядами кого-то из офицеров, волею долга надолго оторванных от женского общества. Как бы она хотела встретиться здесь со своим любимым, со своим ненаглядным Аристархом, но все это теперь было в прошлом… Он беззастенчиво предал ее любовь ради какой-то деревенской простушки, и пусть теперь та обволакивает его своим волооким взглядом, а для нее Аристарх больше не существует. Лара гордо вскинула свою прелестную головку, сразу же наткнулась на немигающий, ласковый и взволнованный взгляд подполковника Куликовского, устремленный на Ольгу Александровну, и у нее учащенно забилось сердечко. Она все еще любила своего незадачливого поручика и сейчас больше всего на свете хотела, чтобы такой же взор его влюбленных, глубоких, как колодцы, глаз, был обращен на нее и только на нее.
– Следующий тост за государя императора! – провозгласил полковник Столетов.
И вновь под сводами просторного блиндажа прозвучало троекратное «Ура».
– А я хотел бы произнести тост за тех, кто погиб или находится после ранения на излечении, – предложил штаб-ротмистр Фрейман. – Их сегодня с нами нет, но и солдаты и офицеры, сложившие свои головы или получившие ранения «за други своя», достойны того, чтобы мы о них вспомнили. За тех, кого с нами нет!
Офицеры молча осушили свои чарки и завели невеселый разговор, вспоминая подвиги своих погибших и раненных в боях однополчан.
– Эх, как жаль, что вместе с нами сегодня нет моего друга, поручика Баташова, – с сожалением промолвил Фрейман, пытливо взглянув на Лару. – Вот бы он обрадовался нашим сегодняшним гостьям.
– Ради бога, не говорите мне больше об Аристархе, – с трудом сдерживаясь, чтобы не расплакаться, промолвила Лара.
– Отчего же, сударыня? – удивленно воскликнул штаб-ротмистр. – Ведь благодаря его геройству наш полк не был окружен и с честью, с наименьшими потерями вышел из приготовленной австрийцами западни. Поэтому за поручика Баташова грех не выпить.
При этих словах Лара горестно всхлипнула и, обернувшись к Ольге Александровне, которая внимательно прислушивалась к их разговору, доверчиво уткнулась ей в плечо.
– Потерпи, голубушка моя, – ласково промолвила великая княгиня, – скоро, очень скоро мы возвратимся в госпиталь, и там, за делами да заботами, вы напрочь забудете о своем неверном женихе.
– Что же Аристарх такого совершил, что вы хотите поскорее его забыть? – удивился Фрейман. – Насколько я знаю, он до сих пор находится в тяжелом состоянии, – добавил он, окинув проницательным взглядом явно смущенную девушку.
– Юную деву так просто обидеть, – неопределенно ответила за Лару Ольга Александровна и, обернувшись к полковнику, что-то шепнула ему на ухо.
По знаку полкового командира в землянку стройным шагом вошли песенники. То были и рядовые гусары, и усачи унтер-офицеры, и два-три новобранца, еще не успевшие отличиться на передовой, но уже заслужившие уважение у ветеранов своими ладными голосами так, что их сразу же допустили пред светлые очи великой княгини. Грянула полковая песня:
Скорей наденьте доломаны,
Гусары прежних славных лет,
Вставляйте в кивера султаны
И пристегните ментишкет.
Для нас сегодня день великий!
Гусар и партизан Денис,
Услыши говор наш и клики,
Из гроба встань, сюда явись.
Ты вдохнови наш пир речами,
Коснись лохани золотой,
Чтоб, черпая вино ковшами,
Мы почерпнули гений твой.
Явись, как раньше то бывало,
Чуть песни дружбы зазвучат,
Ты тут как тут, и запевало
На твой настраивает лад.
И я хочу себя настроить
На песни те, что ты певал,
Хочу тебе, Давыдов, вторить
И за тебя поднять бокал.
А мы сейчас подымем чары,
Болтать довольно, пить пора,
Итак, да здравствуют гусары,
За их здоровие, ура!
Офицеры встали, и все как один с огромным воодушевлением подпевали песенникам. От этого песня стала еще душевней и светлей, вызвав на глазах гостий невольную слезу. После того как великая княгиня лично поблагодарила каждого гусара из этого необычного для передовой хора, и нижние чины, унося в душе великую радость от ласковых слов сестры самого императора, вышли с левого фланга стола, где сидели корнеты и поручики, раздались молодые, звонкие голоса, обращенные к ветеранам:
Где гусары прежних лет?
Где гусары удалые,
Председатели бесед,
Собутыльники лихие?
Бывалые офицеры, хриплыми от команд, песен и вина голосами ответили им:
Здесь гусары прежних лет.
Здесь гусары удалые,
Председатели бесед,
Собутыльники лихие!..
По окончании этой ставшей традиционной на офицерских пирушках присказки, вестовые внесли полковую серебряную чару, и под общий одобрительный хор голосов она пошла путешествовать вкруг стола. Пили из нее и седоусые старшие офицеры, и совсем юные корнеты. Но вольности никакой никто не допускал. Каждый помнил свое место, знал, что дисциплина в полку – прежде всего…
Эта традиция особенно понравилась шефу полка, и Ольга Александровна попросила полковника Столетова показать эту удивительную серебряную чашу, из которой, возможно, пивал сам легендарный полководец, поэт и певец, Денис Давыдов.
По окончании торжественного ужина полковой командир пригласил гостей в специально подготовленную для них землянку, в которой, к явному удивлению женщин, привыкших на войне к минимуму удобств, было приготовлено все, что им необходимо.
Те несколько дней, что великая княгиня, несмотря на протесты полковника Столетова, заботящегося о ее безопасности, провела на передовой, надолго
