— Не хочешь вместе с нами заняться морским разбоем?

— Зачем мне делиться⁈ Я запросто справлюсь с несколькими галерами, и всё оставлю себе, — проинформировал его.

— Первый раз вижу такое странное судно, — меняя тему разговора, признался финикиец со шрамами на лице.

— При попутном ветре оно быстрее ваших галер, может идти день и ночь, не нуждаясь в отдыхе, и более мореходное, не боится высокой волны, штормов, — рассказал я.

— Можно осмотреть его? — мягко задал он вопрос, предполагая отказ.

— Да пожалуйста! — разрешил я. — Можешь облазить его от киля до верхушки мачты. Потом отвечу на все твои вопросы.

Я знал, что у финикийцев будут «круглые» суда, как позже назовут парусники с соотношением ширины к длине, как один к трем с половиной и более. Может быть, именно сейчас и начнется эта страница истории морского судостроения.

69

Город Угарит сейчас принадлежит царству Ямхад, западному соседу Вавилона. Это самый ближний крупный населенный пункт на восток от острова Кипр, и через него идет основной поток меди в Месопотамию. В порт мы не заходили. Подойдя к нему с юга, определив свое место, повернули на запад, где и легли в дрейф вдали от берега с отдачей плавучего якоря — треугольника из бревнышек с грузом из камней на двух углах, чтобы не всплывал, и «парашютом» в виде пирамиды из кожи. Его опускают с носа судна на толстом канате, вода заполняет это приспособление и удерживает судно носом против ветра, не давая сильно дрейфовать. Затем пошли скучные дни ожидания. Матросы по очереди сидели в «вороньем гнезде» на грот-мачте, осматривая горизонт. Они получат долю от добычи, поэтому стараются. Я представления не имел, с какой частотой отвозят нынешние жители острова Кипр выплавленную медь на материк. Финикиец со шрамами на лице, с которым я поделился знаниями об устройстве шхуны, рассказал, что обычно это случается три-четыре раза за теплый сезон. Осталось выяснить, какую часть года жители острова считают теплой. Если, как у древних греков, пока видно звездное скопление Плеяды, то это с мая до ноября

Мы прождали три недели без одного дня. Я уже собирался сходить к берегу, пополнить запасы воды. В то утро задул западный ветер, который и принес к нам сразу после полудня три одномачтовые галеры, явно построенных финикийцами, которые под прямыми желтовато-серыми парусами в виде трапеции неторопливо прошли к материку милях полутора севернее нас. Мы пропустили их, выбирая плавучий якорь, после чего быстро нагнали заднюю, самую большую. На ней были только гребцы, сидевшие без дела, которые после того, как одного ранила стрела, решили дальше не сопротивляться. Тем более, что я крикнул на финикийском языке, что отпустим их на свободу. Везла она пятьсот медных листов, напоминавших распластанные воловьи шкуры и весивших один талант. Мы забрали у них парус и половину весел и оставили дрейфовать, пообещав вскоре вернуться. Затем то же самое проделали со второй галерой, поменьше, которая везла четыреста листов, быстро догнав ее, потому что при попутном ветре скорость у нас раза в два выше.

Третью, самую маленькую, так сказать, на триста шестьдесят листов, догнав, не стали разукомплектовывать, а приказали перекладывать груз в две обычные воловьи шкуры, которые на четырех стропах опускали к ним двумя грузовыми стрелами. Пока на галере нагружали в одну сорок листов, на шхуне выгружали вторую. Я предупредил экипаж, что, как только закончат, сразу будут отпущены. Ребята не поверили, но налегли. Погрузка и выгрузка каждого подъема занимала минут по пять-десять. Часа через полтора мы попрощались с экипажем галеры и галсами направились ко второй, остановленной нами, которая дрейфовала без половины весел и паруса.

Там видели, что экипаж предыдущей остался цел и невредим, поднял парус и отправился к берегу, сделали правильные выводы и быстро выполнили поставленную перед ними задачу. Еще часа два грузовых работ, после чего мы вернули им весла и парус и пожелали счастливого пути. Наверное, экипаж галеры счастлив, что так легко отделался. Груз не их, так что причин для горести не должно быть.

На третьей галере нас уже встретили без страха, помогли подтянуть ее к борту шхуны. Грузили медь быстрее, чем на предыдущих. Солнце уже садилось, а им, видать, хотелось до темноты оказаться на берегу. Ночевать в море пока не принято. К окончанию грабежа ветер убился до очень слабого, поэтому экипаж этой галеры, распрощавшись с нами, налег на весла. До берега им грести часа два с половиной, должны успеть до темноты. Уверен, что постараются и смогут. Ничто так не придает нам силы, как страх неведомого, которое, по мнению нынешних людей, шляется по ночам и делает пакости. Они никак не поймут, что самое пакостное на нашей планете — это вполне себе известное существо под названием человек, мразь круглосуточная и всепогодная.

Мы подняли паруса и потихоньку направились к дельте реки Нил. В наших трюмах примерно тридцать восемь тонн меди. По нынешним меркам это сказочное богатство. Его хватит, чтобы скупить все поля и финиковые сады возле Гуабы, если цена не будет подниматься.

Ночью ветер совсем стих, и мы легли в дрейф. На этот раз без отдачи плавучего якоря. Утром опять задул, поменявшись на северо-западный. К полудню сменился на северный и усилился баллов до семи. У меня появилось нехорошее предчувствие: не по мою ли душу? Вдруг я неправильно понял прочитанное во второй половине двадцать первого века?

Нет, к ночи ветер стих, а утром задул с северо-востока и погнал нас со скоростью узлов двенадцать к юго-восточному углу Средиземного моря. Там мы успели подняться вверх по Нилу миль на десять, где в вечерние сумерки и встали на якорь. Аборигены видели это, но никто не отважился подойти и спросить, кто мы такие и куда путь держим? Видимо, жители прибрежных населенных пунктов хорошо знают, что контакты с чужеземцами могут закончиться печально.

Утром ветер, решив, наверное, что ничего нам не сможет сделать, начал заходить против часовой стрелки, сменившись на северный и усилившись. Мы успели до темноты проскочить мимо города Баст, завернуть в рукав, ведущий к Горьким озерам, и курсом галфвинд преодолеть примерно половину расстояния до них. На следующий день, во второй его половине, оказались в Красном море. Я облегченно выдохнул. В этих местах перемещение не должно случиться.

70

Весть о смерти Хаммурапи пришла, когда мы заканчивали сбор