— Ну, неправда! Мне Лепёшкин говорил, что вы на фронте начальником госпиталя были. Вы врач, а я простая фельдшерица, да и общая грамотность у меня подкачала, а тут главное дело — писанина. Из медотдела ГУЛАГа разных директив, запросов уйма приходит, их надо прочитать, ответ составить, а это для меня такой тяжёлый труд, что и рассказать трудно. Спасибо, тут одна заключённая врачиха помогает. Она грамотная, и врач хороший. Вы теперь сами справляться будете, а я пойду фельдшером в медсанчасть на Лесозавод. Там тоже начальницей медсанчасти буду, да та работа мне давно знакома, я ещё в Темниковских лагерях, когда там начальником полковник Лойдин был, работала, так что её я хорошо знаю.

— Так здесь, значит, только канцелярская работа? — спросил недовольно Борис.

— Ой, что вы! Канцелярщины много, но здесь и санитарной работы хватает! Да у нас ведь и своя больница есть, там и лечебной, в особенности хирургической, работы по горло будет. У нас врача-хирурга нет, всех в городскую больницу возим, к профессору Авнатаньяну. Лечат там хорошо, но канители с отправкой туда людей и содержанием их очень много. Так что здесь работы вам хватит. Вот с месяц поработаете, сами увидите.

— И кого же здесь лечить придётся?

— Заключённых и охрану. А за санитарными порядками в колониях следить — это тоже дело нешуточное. Медосмотры людей самому придётся проводить, на врачей из заключённых, хотя у нас есть несколько человек, полагаться не приходится. Вот, смотрите, — женщина встала со своего места, достала ключ и открыла железный шкаф, где на двух полках аккуратно лежали стопки папок с бумагами. — Вот, смотрите, — повторила она. — Это инструкции и директивы из Москвы и копии моих отчётов. Передаю всё это вам, командуйте!

— Значит, вы товарищ Красникова, насколько я понимаю?

— Простите, я и не представилась! Младший лейтенант медицинской службы Красникова Анна Васильевна. Если не возражаете, то называйте меня по имени-отчеству.

Алёшкин в ответ улыбнулся, протянул женщине руку и сказал:

— Ну а меня Борисом Яковлевичем звать, так и называйте. Вот и познакомились…

— Знаете что, Борис Яковлевич, я пойду на Лесозавод. Я и так каждое утро туда бегаю, это наше самое большое подразделение. А вы тут бумаги читайте. Живу я в доме, который рядом с вашей квартирой стоит, двор у нас общий. Так что вечером, если ночевать в новой квартире будете, заходите чайку попить, ещё поговорим.

Борис поблагодарил. Через несколько минут он остался один и погрузился в чтение различных бумаг, вытащенных из шкафа. По мере того, как он погружался в изучение разного рода инструкций и приказов, Борис чувствовал, что если взяться за эту работу, то попадёшь в совершенно новый мир. Он видел, что Центр требовал и хорошей организации, и лечебной работы, и большого напряжения в проведении необходимых санитарно-эпидемиологических мероприятий. Почитав часа два, он закурил и задумался.

В какой-то степени предстоящая работа напомнила ему те обязанности, которые он выполнял, будучи начсандивом. Тоже под его медицинское наблюдение отдавались массы людей, с тою, пожалуй, разницей, что не было передовой, где ежедневно гибли и получали ранения сотни, а то и тысячи человек, и что все люди, которые находились здесь, не пользовались правами свободных граждан. Он подумал: «Выходит, медобслуживание этих людей — дело ещё более ответственное, чем обслуживание гражданского населения. Государственный аппарат своими охранительными органами изолировал этих людей от общества и, значит, взял на себя полную ответственность за них перед советским народом. Ведь все они, отбыв срок заключения, возвратятся в трудовую советскую среду, следовательно, медобслуживание их должно быть лучше, серьёзнее и добросовестнее, чем свободных граждан, имеющих возможность обратиться за медпомощью к различным врачам в различные медучреждения. Наша медслужба, наши больницы должны им заменить это всё. Да, задача не из лёгких, но она интересна. Значит, кроме материальной выгоды, я получу ещё и интересную работу. Решено, я буду здесь работать».

Кстати, о зарплате. Во время предварительного знакомства с Борисом полковник Головин вызвал главного бухгалтера и попросил рассказать конкретно, каково будет материальное обеспечение начальника медотделения ОИТК. Выяснилось, что разрешение взять на эту должность майора медслужбы имеется. Оклад составлял 1 200 рублей, плюс 300 рублей за звание и 5 % за выслугу лет (армейская служба тоже входила в стаж). Уже одно это составляло более трёх врачебных окладов в гражданских организациях, а тут ещё прибавлялась ежегодная выдача полного военного обмундирования и ежемесячный офицерский паёк.

Материальный соблазн был велик. Теперь, когда Бориса заинтересовала и сама работа, и вопрос с квартирой разрешился, колебаться было бессмысленно.

До сих пор все документы, необходимые для поступления, Алёшкин держал у себя. Теперь же заполненную анкету, автобиографию и заявление он решил лично отдать полковнику Головину. В этот же день вечером он был у полковника, передал ему документы и доложил о своём желании работать под его руководством. Тот вызвал инспектора отдела кадров Лепёшкина и велел ему отдать приказ о зачислении майора Алёшкина с этого дня начальником медотделения ОИТК, с предоставлением ему трёхдневного отпуска для устройства семейных дел.

На следующий день Борис выехал в Александровку. Дома он рассказал Кате о своём поступлении на работу, просил её быстрее уволиться и собраться в дорогу вместе с ребятами. Катя ответила, что в три дня она никак не управится: необходимо сдать магазин, отчитаться перед райпотребсоюзом и конторой завода, оформить справки на детей для школы, да и, наконец, разделаться с имеющимся маленьким хозяйством. Всё это, по её предположению, потребует не менее недели. Решили так: Борис уедет немедленно, по возможности приобретёт мебель, организует подготовку квартиры, а Катя разберётся с хозяйством, рассчитается со своим магазином, наймёт на заводе автомашину и вместе с ребятами приедет к нему.

Глава шестнадцатая

С первых же дней Борис увидел, как запущена работа по медобслуживанию контингента, как много предстояло сделать для решения санитарно-эпидемиологических вопросов и улучшения работы амбулаторий в подразделениях и центральной больнице. Он понял, что ему придётся отдавать этому всё своё время, и пока ни о каком совместительстве думать нельзя. Поначалу его рабочий день длился с 9 часов утра и почти до 9 часов вечера.

В первый же день по возвращении из Александровки он получил разрешение от Головина на приобретение необходимой мебели со складов мебельного завода, который располагался в том же дворе, где и его рабочая комната. Расчёт за эту мебель (по себестоимости) в сумме почти 600 рублей главный бухгалтер ОИТК разрешил отложить до получения Алёшкиным первой зарплаты. Борис приобрёл