Давыдов улыбнулся:

— Что ж, нам это не в убыток. Квалифицированные медики, особенно так хорошо характеризуемые, как здесь написано, нам очень нужны. К сожалению, должность начальника медсанчасти НКВД у нас уже занята. Месяца два тому назад на неё назначена майор медслужбы Сырочкина, прибывшая из Москвы со своим мужем, назначенным на работу в аппарат Наркомата. Поэтому, боюсь, что службы, соответствующей вашему званию, немедленно мы вам предложить не сумеем. Если вы согласитесь занять должность поменьше, тогда другое дело. Отправляйтесь в поликлинику к начальнику медсанчасти, поговорите с ней, а я потом рассмотрю ваши предложения.

Он черкнул несколько слов на вырванном из блокнота листке и, протягивая его вместе с пакетом, в который он вложил представленное Борисом направление, добавил:

— Я надеюсь, что вы договоритесь… Беритесь пока за любую работу, мне почему-то вас терять не хочется. До свидания, — и он пожал руку Алёшкину.

Выйдя из здания НКВД, Борис направился в поликлинику Наркомата. Он узнал, что заведующая этой поликлиникой является в то же время и начальником медсанчасти.

Здание поликлиники находилось недалеко, и Борис без труда его нашёл. Майор медслужбы Сырочкина оказалась в своём кабинете. Прочитав записку Давыдова и ознакомившись с направлением, имевшимся у Бориса, где коротко, но вполне положительно характеризовалась его работа в армии, она заявила:

— Знаете что, Борис Яковлевич, я с удовольствием уступила бы вам своё место и осталась бы только заведующей поликлиникой, но, во-первых, это будет трудно для вас, ведь вы не знаете специфики работы НКВД, а я уже работаю в органах более пяти лет. А во-вторых, для меня это будет ощутимая материальная потеря. Сейчас я получаю полторы ставки, а так останется только одна. Я могу вам предложить должность хирурга в поликлинике, она вакантна, но этого вам будет мало, там всего полставки. А самое главное, что в моём распоряжении нет жилья, поэтому я хочу вам рекомендовать вот какой вариант. У нас сменился начальник ОИТК. Знаете, что это такое?

Борис отрицательно покачал головой.

— Это отдел исправительно-трудовых колоний НКВД. Ему сейчас нужен начальник медсанчасти. Конечно, оклад там будет поменьше моего, да и работа немного погрязнее, но я вам к этому дам полставки хирурга в поликлинике. Он скорее, чем кто-нибудь, поможет устроиться с жильём. Пойдёмте к нему.

Всё это было сказано так быстро, уверенно и безапелляционно, что Борис не нашёлся даже, что ответить и возразить.

Через полчаса Сырочкина и Алёшкин сидели в кабинете начальника ОИТК НКВД Северо-Осетинской АССР полковника Головина, который знакомился с документами Бориса. Прочитав, он удовлетворённо хмыкнул и сказал:

— Хотя по штату эта должность у нас капитанская, но я думаю, что нам и майора на ней держать разрешат. Если возникнут какие-нибудь препятствия, я сам свяжусь с ГУЛАГом, там меня хорошо знают. Так как же, товарищ майор, по рукам? Я здесь всего неделю, а уже вижу, что в санитарном деле тут большая запущенность, вашу должность малограмотный фельдшер занимал… Соглашайтесь!

Алёшкин совершенно не представлял себе, что это такое за ГУЛАГ, ОИТК, а самое главное, он совсем не представлял себе, в чём будет заключаться его работа. Он честно сказал об этом полковнику Головину. Тот засмеялся и заявил:

— Ну, брат, это пустяки. В НКВД люди не родятся. Все так же, как и вы, со стороны приходят. Ознакомитесь с инструкциями, с директивами, приказами, их здесь целый ворох лежит. Со мной будете советоваться, да и майор Сырочкина поможет. Она старый работник НКВД, и, хотя нашу специфику не очень знает, всё-таки кое-что рассказать сможет. А мы вам испытательный срок назначим, но мне почему-то кажется, что вы с этим делом справитесь.

— Всё это хорошо, — сказал Борис, — но ведь остается главный вопрос — жильё. У меня большая семья, пять человек.

— Это, к вашему счастью, решается просто. Мой предшественник имел очень хорошую квартиру, но она находится далеко от отдела и мне не подходит. Я вам её и передам. Там, правда, ещё живёт его семья, но она выедет, самое большее через пару недель, а пока как-нибудь потеснитесь. Там две большие комнаты, прихожая и огромная кухня, уместитесь.

— Ну а если вдруг я испытательный срок не выдержу, тогда как?

— Тогда мы вас из квартиры выселим, — смеясь, сказал Головин, — но я думаю, что этого не случится. Мне кажется, мы сработаемся.

Он позвонил и сказал вошедшей секретарше:

— Надя, попросите кого-нибудь из спецотдела пройти с товарищем Алёшкиным на улицу Ноя Буачидзе и показать ему квартиру Ромашкиных. Да примите заявление от майора и передайте его в отдел кадров Лепёшкину, а его пригласите ко мне.

Квартира Борису очень понравилась. Он направился в отдел кадров, где его встретил маленький худенький лейтенантик.

— Лепёшкин, — представился он. — Где ваше личное дело?

— Я его с собой не взял, привезу, когда приеду совсем.

— Хорошо, но не откладывайте, я вас должен на воинский учёт поставить и направить приказ о вашем назначении на утверждение в отдел кадров ГУЛАГа, а там потребуют материалы из вашего личного дела, ваша должность входит в их номенклатуру. А пока пройдите в медсанчасть и познакомьтесь с исполняющей обязанности начальника, фельдшером Красниковой. Медсанчасть — вон, во дворе.

Борис спустился во двор, окружённый забором с колючей проволокой и вышками по углам. В большом доме, выходящем открытыми воротами на двор, раздавался визг пил, стук молотков и скрежет строгальных станков. «Совсем как у меня во Владивостоке, когда на лесном складе судоверфь организовали», — подумал Борис.

Во дворе и в помещении виднелись люди, одетые в какую-то старую одежду — ватники и ватные брюки. Спустившись с крыльца, Алёшкин в недоумении остановился, но в это время из двери противоположного крыла здания выскочила сухонькая пожилая женщина и закричала:

— Сюда, товарищ майор, сюда!

Борис направился в её сторону и вскоре очутился в маленькой комнатке, большую часть которой занимал письменный стол, а в одном из углов стоял высокий железный ящик.

Женщина, позвавшая Алёшкина, предложила ему сесть за стол, сама уселась в углу комнаты на стул и выжидающе посмотрела на Бориса. Тот смущённо молчал, не зная, что говорить, и не представляя, с кем имеет дело. Женщина, помолчав некоторое время и подвигавшись на стуле, наконец, решилась начать разговор сама:

— Ваша фамилия Алёшкин?

— Да.

— Товарищ майор, значит, вы освободите меня от работы, в которой я ничего не смыслю, и которая меня прямо в могилу сводит.

— Так ведь и