— Пусто, — сказал Голос. — Мы заперты здесь навсегда.

— Нет-нет, должен быть выход!

Краска с футуристической картины на стене кабинета совсем обсыпалась, в свете фонаря было уже невозможно понять, что здесь было нарисовано. За затянутой паутиной оконной рамой чернела пустота. Осталось только для полной картины встретить в коридорах печальное привидение, звенящее цепями. Если, конечно, по замыслу создателя этой субреальности роль этого привидения не предназначалась мне.

— Компьютер не включается, он насквозь проржавел давно. Здесь всё покрылось пылью и проржавело. Здание разваливается на части. Это словно субреальность мертвеца. Создателя давно нет, а его творение еще существует. И постепенно исчезает с каждым днем.

— Если творец субреальности умирает, субреальность сразу же разрушается! — возразил я. — Мы это уже проверяли. Странно, что ты до сих пор этого не знаешь. А еще опытный путешественник!

— Мне как-то не доводилось встречаться с умирающими в нейронете.

Я ненадолго усомнился в собственных словах. Да, я наблюдал, как разрушается субреальность, когда ее творец отключается от нейронета. Но ведь она никогда не исчезала мгновенно, всегда начинался какой-то катастрофический процесс: разгерметизация и затопление подводной лодки, обрушение замка, словно из-за землетрясения. Этот процесс был длительным, его можно было наблюдать во времени. Могу ли я сказать наверняка, что все субреальности, оставшиеся без своих создателей, исчезают с одной скоростью? Может быть, медленное разрушение старой больницы — просто еще одна из возможных форм такого исчезновения, которую мне еще не приходилось наблюдать?

Дарио писал в письме, что субреальности хранятся в памяти пользователей. Эта субреальность медленно разрушалась, рассыпалась в прах, словно воспоминания старика, страдающего от болезни Альцгеймера. Может быть, так оно и было? Может быть, эта больница — не та, в которой я побывал раньше, а чье-то материализовавшееся воспоминание о ней, которое уходит в прошлое? А я просто ошибся калиткой, когда попал сюда. Окружающая среда не может меня убить, значит, со мной ничего не произойдет, когда эта больница полностью рассыплется в пыль. При желании я могу даже ускорить процесс, создать себе бульдозер во дворе и сравнять здание с землей. Может, тогда появится выход? Да, стоило попробовать, но сначала я все же хотел разобраться, почему я здесь, и есть ли здесь что-то ценное для меня. Это место казалось мне загадкой, которую я непременно должен разгадать. И кабинет главврача в этот раз не был ни лифтом в другой мир, ни ключом к разгадке. Где же тогда искать ключ?

Палаты я бегло осмотрел, они были пусты. Все выглядели одинаково, никаких особенностей, никаких мелких деталей, забытых вещей, ничего такого, что могло бы рассказать о тех, кто содержался здесь когда-то. Я обследовал тщательно палату №179, повторно осмотрел одиннадцатую. Ничего.

Потом я спустился в подвал. Он был затоплен, не иначе, как старая канализация засорилась. Но меня это не остановило. Грязная и мутная вода доходила мне до груди, она была холодной и отвратительно пахла, но я упорно двигался по коридору, крепко сжимая фонарик. Только на середине пути мне пришла в голову мысль, что я бы мог материализовать себе водонепроницаемый костюм. В подвальных камерах тоже не было ничего интересного. Я был уверен, что обнаружу скелеты двух убитых санитаров или наручники на решетке, но меня ждало разочарование. Здесь тоже было пусто. Сквозь серо-зеленую толщу воды трудно было что-то разглядеть, но мне не удалось обнаружить ничего интересного даже наощупь. В попытках найти что-то интересное я споткнулся, хлебнул грязной воды и закашлялся.

Голова снова закружилась, и тут же яркий свет ударил в глаза. Чьи-то глаза смотрели на меня словно сверху вниз. Я почему-то не мог разглядеть всё лицо этого человека, запомнил только его глаза, серьезный и сосредоточенный взгляд, нахмурившиеся брови, морщины на переносице.

— Разряд!

Громкий голос прозвучал где-то справа от меня, и словно вырвал меня из лап очередной галлюцинации. Я вернулся в затопленный подвал, где крепко держался за решетку левой рукой, продолжая сжимать фонарик в правой. Что это было? Затхлый вкус во рту, от которого меня чуть не стошнило. Я выплюнул остатки гнилой воды. Руки целы, ноги на месте, а здесь мне больше делать нечего.

Я выбрался из подвала, очистил и высушил свою одежду усилием разума, сел за пульт охранника и задумался. В этой гниющей и разлагающейся субреальности не было ничего. Зачем же я тогда здесь оказался? Кто привёл меня сюда, отворив калитку? И с какой целью? Куда пропали все пациенты, пропали бесследно, даже не оставили никаких вещей?

Никаких вещей?

А как же хранилище личных вещей пациентов? Его я не проверил! Я схватил связку ржавеющих ключей, которая по-прежнему висела на стене рядом с пультом, и решительно направился в хранилище. Дверь была заперта. Немного повозившись с замком, который уже начал заедать, я все же смог открыть ее. Массивная стальная дверь с громким и резким скрипом отворилась, когда я навалился на нее всем телом. Вход в хранилище был открыт.

— Разве ты не был здесь, Голос? — спросил я.

— Был, — ответил он. — Но какой в этом смысл? Там только никому не нужный старый хлам.

— Это мы еще посмотрим!

Несмотря на то, что электричества не было во всем здании, я все же проверил рубильник. Безрезультатно, но попробовать стоило. Значит, буду исследовать всё с фонариком. Вещей на полках, похоже, прибавилось с моего прошлого посещения. Странно, если Голос уже был здесь, то почему снова запер хранилище? Хотя, кто сказал, что он его открывал? Он вполне мог пройти сквозь дверь или просочиться через замочную скважину.

Здесь пыли было еще больше, чем в кабинете. Через пару шагов я громко чихнул, и эхо ответило мне из пустого коридора за моей спиной. Может, стоило закрыть за собой дверь? Нет, я уже оказался однажды запертым в этом помещении. Чем черт не шутит, вдруг это повторится? Лучше оставлю всё, как есть.

В мое поле зрения, ограниченное пятном тусклого света фонарика, попал журнал, который был едва заметен под толстым слоем пыли. Я сдул с него пыль и снова чихнул. Почему мое тело реагирует на эти иллюзорные раздражители? Даже познав четырехмерное пространство, я продолжаю чихать из-за того, что несуществующая в реальности пыль якобы попала мне в нос! Стоит научиться контролировать здесь свои рефлексы! Журнал был открыт на последней записи. Я прочитал ее:

«330. Джонатан Пард. Средневековый костюм. Кожаные сапоги. Золотая корона с драгоценными камнями. Длинный меч…»

Джонатан! Значит, он тоже сюда выбрался! Надеюсь, он не застрял здесь надолго и успел меня спасти? В конце концов, он мог вызвать рободоктора прямо из больницы, ведь так? Следом была какая-то надпись, сделанная красной ручкой и более мелким почерком. Я наклонился, чтобы рассмотреть ее.

«Освободить полку в связи со смертью пациента».

Что?

Я перелистнул журнал на страницу назад, потом еще на одну, и еще… Многочисленные записи с самыми разными списками вещей сменяли одна другую, они были написаны в разное время, разными чернилами, разными почерками, но каждая запись заканчивалась маленьким красным комментарием.

«Освободить полку в связи со смертью пациента».

Я не понимаю!

«179. Николас Вильфрид. Серый мужской пиджак…» Да, да, я знаю! Я уже видел это! Я прекрасно помню свои вещи! Но…

«Освободить полку в связи со смертью пациента».

Все записи о вещах в этом журнале заканчивались этой короткой припиской. В том числе и моя запись. В памяти всплыла газета, найденная в переулке, и хихикающий голос Хитрого Фила. «Как тебе чувство, когда мертвые хоронят живого?»

Что, черт побери, это значит?

— Разряд!

Залитая светом комната, в которой