Шрифт:
Закладка:
Есть еще и четвертый вариант: я окончательно свихнулся от путешествий по субреальностям, потерял связь с реальностью объективной, и скоро меня ждет незавидная судьба Хитрого Фила. Если я способен предположить собственную ненормальность, то, скорее всего, этот вариант неверный. Сумасшедшие же считают себя абсолютно нормальными! Или я ошибаюсь?
Первый вариант мне кажется ошибочным. Слишком уж трудно было бы поверить в то, что все кончилось, и я вернулся в реальный мир. К тому же, я в него уже один раз возвращался, и увиденное меня совсем не обрадовало, а тут вдруг такая красивая картинка! Лучше пока буду считать, что я все еще в нейронете.
Значит, второй или третий вариант. Как проверить, какой из них верный?
Фил отправил меня в свой кабинет, но в кабинете вместо него оказался Эдвард Дарио. В письме Дарио говорил, что скоро его личность сотрет нейронет, следовательно, настоящий Дарио сейчас все равно, что мертв, а тот, которого я могу встретить в нейронете, будет или порождением искусственного интеллекта нейронета, или придумком Хитрого Фила. Может, устроить им встречу? Что будет, если Фил и Эдвард пересекутся в одной комнате?
Комната, похоже, имеет какое-то значение. Где бы я ни попадал в кабинет Эдварда Дарио, он оказывался чем-то вроде ворот между субреальностями. Или между реальностью и субреальностью. Но есть разница между тем, что произошло со мной в тот раз, и тем, что происходит сейчас. Та психиатрическая больница находилась в пограничной субреальности Ложной Земли. Эта — порождение больного воображения Хитрого Фила. Пограничная субреальность создана для того, чтобы безопасно для разума покинуть нейронет. Место же, где я нахожусь сейчас, может быть чем угодно, но уж точно не результатом заботы о моем разуме! Скорее всего, верный вариант — третий. Буду исходить из этого, пока не найду что-то, что убедит меня в обратном.
Решение было принято, и на фоне этого решения мне все более интересной казалась идея устроить очную ставку между Эдвардом Дарио и Хитрым Филом. Посмотреть, кто кого. Фил теперь был не очень похож на того сумасшедшего с неуместным смехом и непредсказуемыми поступками, может быть, он только в объективной реальности был таким? А что, если у него раздвоение личности? Что, если один Фил, совсем свихнувшийся, бродит по реальному миру и пограничной субреальности, а второй, изображающий доктора, обитает в Улье Разнообразия? Это могло бы многое объяснить! Например, то, как он, находясь одновременно в реальном мире и в субреальностях нейронета, умудряется справляться с разной скоростью течения времени. Если в его теле уживается сразу два сознания, то с этим не возникнет проблем!
Точно! И как это я сразу не догадался! У сумасшедших ведь может существовать две личности в одном теле, а у некоторых и того больше! Но ведь нейронет наверняка идентифицирует только одну личность при подключении одного мозга, вряд ли даже такой признанный гений, как Эдвард Дарио, учел интересы сумасшедших в своей системе! Та личность, которая была «активной» на момент подключения, попадает в нейронет, а вторая остается неподключенной! Этим можно объяснить то, что происходит с Хитрым Филом!
Но ведь есть и другие сумасшедшие. Если все человечество подключено, то сколько шизофреников сейчас обитает в двух мирах одновременно? Трудно представить, сколько их, но наверняка больше одного. Посредниками между объективной реальностью и нейронетом могут оказаться сумасшедшие! С их помощью можно узнать, как влияют наши действия в нейронете на реальный мир, или, скажем, связаться с Джонатаном! Вот только для начала надо найти с ними общий язык. С Филом это получилось как-то не очень.
Погруженный в свои размышления, я не заметил, как добрался до знакомого мне тихого переулка, и почти уже прошел его весь. Может быть, стоило вернуться и осмотреть место, где Фил стрелял в меня, там, недалеко от граффити Энн на стене? Меня передернуло от страха, когда я представил, что увижу там свое собственное простреленное тело. Спокойно, это просто мое воображение! Здесь было совсем тихо, только впереди меня шел какой-то одинокий прохожий. Он оглянулся, и я на всякий случай прижался к стене и попытался слиться с темнотой. Чего я боюсь? Раньше мне так нравился этот тихий переулок, где я мог спокойно прогуляться подальше от суетливой и шумной толпы, а сейчас я начал шарахаться от каждой тени. Незнакомец впереди меня некоторое время вглядывался в темноту, пытаясь различить меня, но, похоже, ему это так и не удалось. Он отвернулся и быстро зашагал вперед. Я последовал за ним, отбросив свой страх. Почему я должен чего-то бояться? Я ничего не боюсь, это они все пускай меня боятся!
Словно повинуясь моей мысли, человек перешел на бег. Да, он панически убегал от меня! Неужели я способен настолько эффективно творить в этой субреальности? Я побежал за прохожим, чтобы проверить свою теорию. Тот уже выбежал из переулка и помчался к подъезду моего дома. Мы что, соседи? Или он, охваченный страхом, просто ищет хоть какое-то убежище? Да что ты боишься-то, я же не желаю тебе вреда, просто хочу кое-что проверить!
Человек открыл дверь магнитным ключом. Да, выходит, мы соседи. Свет фонаря над подъездом осветил его лицо, когда он оглянулся на миг, прежде чем скрыться за дверью. Не знаю, успел ли он узнать меня, я ведь все еще находился в темноте. Зато я узнал его лицо сразу же, и замер, словно парализованный, когда осознал, кем был этот прохожий. Я не мог не узнать это лицо, ведь я каждый день видел его в зеркале!
Незнакомцем был я сам!
Мысли путались в голове. Снова шутки с четырехмерным пространством и нелинейным временем? Тот, другой я, скрылся в подъезде. Я помчался вперед, начал стучать в дверь, но он не открывал.
— Господин Вильфрид, откройте дверь, прошу вас! — громко сказал я.
Я испытывал непреодолимое желание поговорить с этим человеком. Может быть, мое воображение подвело меня, и мне просто померещилось, что я увидел сам себя? Может быть, это был не настоящий я, а чей-то придумок, похожий на меня? Может быть, он тоже узнал во мне себя и испугался? Но я не испытывал страха.
— Господин Вильфрид, зачем вы это делаете? Откройте дверь!
Я постучал еще раз. Изнутри доносился какой-то шорох, но незнакомец с моим лицом по-прежнему не открывал. Меня преследовало ощущение, что вся эта ситуация мне знакома. Словно я уже преследовал самого себя по этому переулку. Нет, я преследовал самого себя в автомобиле на мраморном поле, здесь такого не было. Здесь… Что же было здесь?
Здесь я сам убегал от преследователя, которого принял за убийцу, посланного за мной Эдвардом Дарио. Но настоящий убийца ждал меня в квартире, а человек, который меня преследовал, передал мне письмо. Письмо, которое я уже не раз перечитывал и запомнил наизусть. Оно и сейчас было при мне.
И вдруг все сложилось. Не было никакого посланника от Эдварда Дарио. Это я сам передал себе письмо. Там, за дверью, тот я, который еще не пережил заключение в психиатрической клинике, который еще не знает, что его ждет. А я, выходит, оказался здесь потому, что мне нужно передать ему письмо? Все это казалось мне безумием, но интуиция подсказывала мне, что я на правильном пути.
— Господин Вильфрид, у меня важное письмо для вас! — прокричал я через дверь. — Хорошо, вы не хотите открывать дверь. Ладно! Давайте я просто просуну его под дверь, и вы
