– Когда еще представится такой шанс, а? – спросила Альма. Впервые за время их знакомства она пыталась давить на него. – Мама приглядит за Мией.

Он смутился под ее взглядом, но глаз не отвел.

– Сделай это ради себя!

Если он продолжит отказываться, она решит, что ничего живого в нем вообще не осталось и что на нем можно ставить крест. Ему не хотелось, чтобы Альма так думала. Он поднял руки и сказал:

– Эх, была не была…

Когда Бакстер и Мия вернулись с прогулки по лесу, часы показывали чуть больше десяти. Небо было покрыто рядами перистых облаков. Со всех сторон доносились птичьи трели. Сжимая ладонь Мии в своей руке, Бакстер чувствовал полное умиротворение. Жизнь прекрасна. Несколько раз они останавливались, чтобы полюбоваться птицами и рассмотреть вершины гор. Им даже встретился олень.

– А в Америке есть оливковые деревья? – спросила Мия, когда они вышли из рощи и направились по мощенной гравием дорожке к усадьбе. На шее у Мии висел бинокль. Розовая головная повязка сдерживала ее буйную шевелюру и прекрасно дополняла наряд в зеленых, фиолетовых и синих цветах.

– На Восточном побережье вряд ли, а вот в Калифорнии точно есть. – Бакстер посмотрел на небо и увидел самолет, который оставил в небе широкий тающий след, простирающийся с запада на восток.

– Я просто решаю, чем заняться, когда вырасту. Ты же не будешь против, если я стану фермером, как тетя Альма?

– Конечно же, нет. Можешь заниматься, чем душе угодно. Я-то, правда, делал ставку на бои быков и шахматные турниры, но выращивание оливок тоже дело хорошее. Альма удивительная, правда? – Бакстер мысленно представил лицо Альмы и покачал головой, подумав, что судьба горазда на шутки. Не кому-нибудь, а сестре Софии удалось найти к нему ключик.

– Давай приедем сюда летом на подольше! Вообще на все лето! Альма бы всему меня научила. А потом вернемся сюда к сбору урожая. Так я и школу не пропущу, и повода для переживаний у тебя не будет. А пока можно начать с разбивки огорода. В моем возрасте Альма отвечала за грядки.

– Согласен. Огород – прекрасная идея.

Мия кивнула. И вдруг ее голова поникла, а шаг замедлился.

Бакстер остановился. Иногда она так делала, чтобы привлечь к себе внимание, но сейчас Бакстер видел, что ее действительно что-то тревожит.

– Эй, что случилось?

Мия уставилась на свои белые кроссовки; шнурки на них развязались.

– Я лучше промолчу.

Бакстер наклонился и быстро завязал шнурки.

– Нет, теперь уже придется рассказать. Пока не скажешь, никуда не пойдем. Давай, выкладывай, в чем дело?

Бакстер встал, и Мия подняла на него свои карие глаза – зеркало всего, чем Бакстер дорожил в этой жизни.

– Я… я хочу, чтобы мы остались здесь подольше. Не думай, что я какая-то бестолковая! Я понимаю, мы не можем. Знаю, тебе надо на работу. И я очень счастлива, что ты привез меня сюда. Просто обидно, что мы живем так далеко от родных.

Беспокойное чувство начало закрадываться в душу Бакстера. Узнав об обстоятельствах смерти Софии, Мия несколько месяцев была сама не своя; как бы не вернулись проблемы с поведением…

– Мне тоже обидно. Хочешь верь, хочешь нет. – Он удивился собственным словам. – Они все очень хорошие люди.

Мия слегка кивнула.

Бакстер уже представил себе картину, как они будут прощаться во вторник. Мия станет грустно смотреть из окна автомобиля, а потом всю дорогу до аэропорта плакать горючими слезами.

– Иди сюда, – сказал Бакстер, притянув ее к себе. Сжимая дочку в своих объятиях, он чувствовал, как бьется ее сердце. – Что-то мне подсказывает, что Испания теперь навсегда войдет в нашу жизнь. Не вижу причин не приехать сюда на следующий год. Между прочим, не найти ли нам учителя испанского?

– Который будет учить нас обоих? – спросила Мия.

– Да запросто! Я тоже хочу участвовать в этом празднике жизни. Нет, я понимаю, что мне понадобится лет двадцать, но начну заниматься с превеликим удовольствием. – От этой мысли на душе стало тепло. Они займутся испанским вместе и смогут сохранить все хорошее, что дала им эта поездка. – Хочешь, начнем с раскатистого «р»? – Не дожидаясь ответа, Бакстер снова попытался добиться вибрации языка о нёбо за зубами.

Как раз в то мгновение, когда Мия искренне и радостно рассмеялась, воздух пронзили гневные крики. У входа в контору выясняли отношения Альма и Рудольфо. Что-то втолковывая брату, Альма тыкала в него пальцем; Рудольфо стоял, разведя руки в стороны, а потом разразился ответной бранью.

– Папа, почему они ссорятся?

– Понятия не имею. – Бакстер не хотел, чтобы Мия так или иначе оказалась втянутой в их разборки. – Пойду узнаю, в чем дело. Постоишь здесь?

– Ну, пап!

– Милая, пожалуйста. Всего лишь минуту. Я скоро вернусь.

Мия осталась смотреть ему вслед, а Бакстер побежал по дороге к дому. Когда до Альмы и Рудольфо оставалось несколько метров, он спросил:

– Что происходит?

– Мой брат un idiota, – сказала Альма, повернувшись к Бакстеру.

– ¿Yo soy idiota? – прорычал Рудольфо и что-то злобно добавил.

Бакстер подошел к ним и остановился у покрытой плющом кирпичной стены.

– Все в порядке?

На Альме не было лица, но она кивнула и, резко повернувшись к брату, бросилась в ответную атаку. На лбу у Рудольфо, который опять не промолчал, проступили вены.

– Эй! – решительно шагнул вперед Бакстер. – Не надо с ней так разговаривать.

Рудольфо повернул голову в сторону Бакстера и угрожающе, как будто держал в руке пистолет, прошипел:

– Я же велел тебе не совать нос в чужие дела!

Бакстер подошел к нему еще ближе.

– Там, откуда я родом, с женщинами так не разговаривают.

Чуть повернув голову, Альма процедила холодно:

– Меня не надо спасать. Это наши дела.

Бакстер поднял руки в извиняющемся жесте.

– Хорошо. – Он посмотрел на Мию, которая не спускала с них глаз, и медленно пошел обратно.

Как бы ни было сильно желание вмешаться, Альма выразила свою просьбу предельно ясно. Потом Альма с Рудольфо зашли в контору, и их голоса притихли. Когда Бакстер поднял глаза, он увидел, что из окна второго этажа за происходящим наблюдает Эстер.

– Что случилось? – спросила Мия.

– Не знаю, солнышко. Братья и сестры иногда ссорятся. Не беспокойся. Может, еще погуляем?

Они миновали особняк и по дороге направились в сторону заветного пятачка с устойчивым сигналом. Бакстер и не вспомнил бы про дона Диего, если не увидел бы его, как обычно, сидящим за столом. В голову пришла неожиданная идея.

– Слушай, солнышко, не хочешь поиграть в шахматы