Бакстер, не открывая глаз, смотрел на нее, когда она вдруг повернулась к нему и протянула бутылку.

– Давай свои руки. – Она от души намазала их маслом и напоследок слегка сжала ладони. Затем наклонилась поближе и под радостный смех Мии пальцами нанесла масло ему на лицо.

– Папочка, ты очень помолодел!

– Серьезно? Осталось только посыпать меня розмарином и отправить на гриль.

Бакстер повернулся к Альме, все еще чувствуя ее прикосновения.

– Сколько у вас времени, чтобы доставить плоды на мельницу? – Она уже не раз говорила, что свежесобранные оливки следует перемалывать как можно быстрее.

Альма налила небольшой стакан апельсинового сока.

– Четыре часа максимум. Сегодня начинается большая гонка. – Она положила руку на голову Мии. – Поможете с папой собрать оливки с первых деревьев?

Мия повернулась к тете.

– С удовольствием!

– Тогда подходите минут через тридцать, хорошо? А я побежала.

Мия поспешила наверх одеваться, а Бакстер прошел в небольшую комнату прямо по коридору за кухней, что служила Эстер кабинетом. Эстер сидела за большим секретером с высоким верхним шкафом, из ячеек и ящиков которого торчали бумаги, ручки и прочая мелочь. Пако лежал у ее ног; стоило Бакстеру войти в комнату, пес сразу поднял голову.

– Можно кое-что спросить? – Бакстер огляделся. На одной из стен висели семейные фотографии и картина с изображением Девы Марии. На диване в стиле барокко с искусно выполненными резными элементами лежали открытая книга и подушки с золотыми кисточками.

Эстер подняла голову и сдвинула очки на кончик носа.

– Claro que sí. — Конечно.

– Ваш сосед, дон Диего. Не помню, говорил ли я, но вчера мы играли с ним в шахматы. Во время нашего разговора – хотя разговор, наверное, это громко сказано, учитывая языковой барьер, – я вдруг осознал, что он понятия не имеет, кто мы такие. Я сказал, что мы родственники из Америки. И он очень удивился. Поэтому тему я развивать не стал. Вы с ним говорили? Он ведь был лучшим другом вашего мужа, не хотелось бы наболтать лишнего. Вот я и решил вас предупредить.

Эстер сняла очки, которые остались висеть на шее.

– С ним я пока о вас не говорила. Но исправлю эту оплошность уже сегодня. Честно говоря, я откладывала этот разговор, потому что он точно не обрадуется, когда узнает, что я утаила от Хорхе рождение Софии.

Бакстер опустил голову.

– Думаю, он все поймет, если вы расскажете ему, что это случилось, когда вы уехали учиться. Остальные же нормально восприняли эту новость.

Легкая улыбка на лице Эстер исчезла так же быстро, как и появилась. Она повернулась к столу.

– Я поговорю с Диего.

Бакстер поблагодарил ее.

– Надеюсь, я не наломал дров, рассказав ему.

– Все хорошо. Не берите в голову. – Эстер в его сторону даже не посмотрела.

– Тогда увидимся через пятнадцать минут? Альма будет нас ждать.

Она снова кивнула, в этот раз почти незаметно.

Некоторое время спустя они все вместе отправились на поиски Альмы. Пако, виляя хвостом, не отставал ни на шаг. Было чуть больше девяти часов. С запада приплыла стая серых облаков, и одно из них закрыло солнце. Когда они прошли через сад и обогнули рощу, Бакстер услышал звук работающих комбайнов. Туда они и направились. Альма стояла на усыпанной гравием дорожке. Показывала рукой на деревья и что-то объясняла сборщикам урожая, одетым в неоново-зеленые жилеты и сжимающим в руках длинные черные палки. За спинами у них стояли два желтых комбайна с зонтами.

Бакстер в компании зевак наблюдал со стороны, как Альма, подобно дирижеру оркестра, руководит сбором оливок. Мужчины забрались в комбайны и поехали к оливковой роще. Машина, находившаяся ближе к Бакстеру, медленно подъехала к дереву, обхватила его ствол огромными клещами и раскрыла над землей брезентовый веер, который плотно прижался к стволу. Альма и еще трое сборщиков находились на безопасном расстоянии по другую его сторону. Комбайн начал трясти дерево, и даже стоя в десяти метрах от него, Бакстер почувствовал дрожь земли. В то же самое время Альма и остальные сборщики обивали палками верхние ветви. Поток оливок посыпался на черный брезент, а Бакстер и Мия открыли от изумления рты. Ничего подобного в жизни им видеть не доводилось.

Минут тридцать они с восхищением наблюдали, как сборщики урожая переходят от дерева к дереву, собирая плоды. Завидев Бакстера и Мию, Альма подошла к ним. В руках у нее были две палки и сложенная сеть для сбора плодов. Втроем они разложили сеть на земле вокруг ствола дерева. Альма объяснила, что старые деревья более хрупкие и при использовании техники могут пострадать. Поэтому она взяла палку и показала, как сбивать плоды с таких деревьев.

– Работать нужно аккуратно, чтобы не повредить ветки, но жалеть их тоже не стоит. Наносите как бы скользящие удары.

Она размахнулась и ударила. На черную сетку посыпались оливки. Еще удар. И еще. Альма наносила их со знанием дела – не зря занималась этим всю жизнь.

Потом она протянула палку Мии.

– Как думаешь, у тебя получится?

– А то! – Мия ударила по стволу – упала пара оливок. Альма встала у нее за спиной и обхватила палку рядом с руками Мии. Они вдвоем набросились на дерево, и в этот раз результат превзошел все ожидания. Мия визжала от восторга.

Когда за дело взялся Бакстер, Альма сказала Мии:

– Напомни папе, что здесь все решает не физическая сила, а голова. Проследи, чтобы он не сломал мои деревья.

– Вот сама его и учи, – сказала Мия. Она ударила по ветке – оливки послушно посыпались на землю.

Приготовившись нанести удар, Бакстер парировал:

– Дамы, я все делаю с нежностью.

– А вот и нет! – воскликнула Мия. – Ты как будто в бейсбол играть пришел.

Бакстер притворился, что обиделся, и попробовал ударить еще раз.

– Вот, другой разговор. Кто всегда надо мной смеялся и говорил: «Сила есть – ума не надо»?

Бакстер искоса посмотрел на дочь.

Альма похлопала Бакстера по спине.

– Я скоро вернусь. Мия, проконтролируй.

Она убежала, а Бакстер и Мия продолжили работу. Хлясь, хлясь, хлясь! Оливки сплошным потоком сыпались на брезент.

– Вот это я понимаю – жизнь, – произнес Бакстер спустя некоторое время. – Что скажешь, mi hija [26]? Отпуск удался?

Мия замерла на мгновение и посмотрела на него, тяжело дыша.

– Лучше не бывает! Я хочу остаться здесь навсегда.

Бакстер предпочел бы, чтобы восторженности в ее ответе было поменьше. Поэтому слова, которые он