стакан и с жадностью выпил. Ощутилось так, словно он не выпил полный стакан воды, а едва пригубил. Только на губах осталась пара капель. Павел поторопился их слизнуть, а потом снова провёл языком в надежде найти ещё. Но губы были абсолютно сухие. На глаза попался рукомойник, Павел направился было к нему, но вспомнил, что последние капли из него вытекли ещё вечером. Жажда лишала покоя и сводила все мысли к одному. Он отрешённо и ни на что не надеясь подёргал за цепочку — уж очень хотелось пить. Но как и ожидалось, воды не было. Павел попытался сообразить, где в чуждой квартире можно было найти ещё воды.

Со сна Алексей не сразу понял, что мучает Павла но, поняв, он бегом накинул на себя плащ, натянул на босу ногу сапоги и прихватил с собой чайник. Крикнул на ходу Павлу, что мигом вернется и, проскакивая ступеньки, помчался по лестнице вниз к квартирной хозяйке, проживавшей в комнатах на первом этаже. Запасным вариантом было набрать снега на заднем дворе, но найти достаточное количество хотя бы сносной чистоты представлялось непростой задачей. Снега в этом году выпало мало, а непривыкшему к местному климату Алексею казалось, что его и вовсе почти нет.

Но в тот момент, когда Алексей ругал себя во все корки за свою непредусмотрительность и уже собирался было выйти на улицу, дверь, наконец, открылась и заспанная хозяйка пусть и недовольно, но выслушала просьбу и благосклонно набрала ему чайник чистой воды.

Вернувшись обратно в комнату, он застал брата устроившимся на стуле. Одном из тех самых, что служили этой ночью постелью Алексею. Алексей прошёл в комнату, попутно снял сапоги нога об ногу и чуть не запнулся, но смог поставить чайник на огонь. В гранённых боках мелькнуло его отражение, подсвеченное слабым огнём. Вода не торопилась закипать, и не спавший всю предыдущую ночь Алексей решил присесть. Растерянно посмотрел на Павла, занявшего стул, и сел на другой. Вторые сутки без сна дали о себе знать, и бульканье вскипающего чайника он уже не услышал.

Павел, с нетерпением ждущий, когда же можно будет напиться, встал, чтобы снять чайник с огня, но Алексей ему не дал. Казалось, только недавно он сидел и явно даже для плохо соображающего из-за температуры Павла клевал носом, и вот уже он резко дёрнулся, словно испугавшись падения, посмотрел на Павла и встал.

— Я сейчас, сейчас. Не надо. Не трогай. Я налью.

Руки от чайника Павел убрал тут же. И отошёл подальше. А то вдруг он нальёт опять на него? Края у глупости Алексея он пока не увидел.

Кипяток на него не вылили, но спящий на ходу Алексей схватил чайник голыми руками и стоял так, ничего не замечая, несколько секунд, пока до его уставшего мозга не дошла боль. Чайник, бренча ручкой и злобно шипя вылетевшими из него брызгами воды, упал на пол, но, по счастью, кроме нескольких капель из него больше ничего не вылилось. Павел задумчиво посмотрел на чайник и внутренне похвалил себя за предусмотрительность. Никогда она лишней не бывает.

— Сунь руки в холодную воду.

Но вместо того чтобы поторопиться последовать совету, Алексей подхватил полотенцем чайник и налил полный стакан.

— Всё не слава богу…

Алексей, не понимая, повернулся к Павлу. Осторожно поставил чайник, немного подумал и опустил руки в оставшуюся ещё с вечера воду с уксусом. Кожа ладоней горела, мельком он задумался, что если появятся волдыри, держать ружье ровно будет сложнее, а на письме это так и вовсе принесёт ряд значительных неудобств. А потом он задумался каково должно быть его брату, когда даже такие небольшие повреждения способны причинить столько неудобств. Как только притихли ощущения от горячей ручки, Алексей вытащил кисти из воды, промокнул, чтобы не скользили, и выставил на стол шеренгу из всех кружек, которые только у него были. Тщательно замотав на этот раз ручку в полотенце, он длинной струйкой, чтобы быстрее остыла, разлил по ним воду.

Павел посмотрел на него из-под опущенных ресниц.

— Волдыри будут. От горячего чайника, — тяжёлым пуховым одеялом на него навалилась усталость: душевная и физическая. Встать и дойти до воды вдруг показалось чем-то сложным.

— Не будет. Волдырей, — голос Алексея звучал тише обычного, обычно чётко проговариваемые звуки сливались и находили друг на друга.

— М…

Павел освободил ему стулья и подошел попробовать пальцем воду, остыла ли. Посмотрел на снова сидевшего на корточках рядом с тазом Алексея и старательно замачивающего в этом же тазу руки. Одна из кружек показалась более остывшей, и Павел осторожно отпил из неё. Температура была терпимой, а потому кружка закончилась быстро. Алексей посмотрел на то, с какой скоростью Павел поглощал воду.

— Вызвать снова доктора?

— Не надо, — следующая кружка похоже закончится так же быстро.

Алексей даже на расстоянии уловил исходивший от Павла жар.

— Но у тебя температура.

— Да.

— Высокая.

— Ничего не поделаешь, — в кружке оставалось уже меньше половины.

— Лекари говорят, что при высокой температуре белок в крови сворачивается. Я не хочу, чтобы ты умер.

Павел сделал пару больших глотков и перевёл взгляд на Алексея.

— Как будто доктор сделает с этим что-то.

Тяжело поднявшись, Алексей выпрямился и подошёл к брату. Посмотрел на то, как тот безуспешно пытается напиться.

— Сделает.

Взгляд у Павла был тяжёлый и усталый. Соображать стало неподъёмно сложным занятием для него. Он лучше бы забылся во сне, если бы не эта страшная жажда. Павел оставил попытки напиться и лег на живот на кровать. Отсутствие движений принесло облегчение, но держалось оно к его великому сожалению недолго. Каких-то пару минут, показавшихся ему мигом.

После почти двух суток без сна Алексей соображал не лучше, но предпринял попытку хоть что-то придумать. Перевёл взгляд на таз, в котором не так давно мочил свои руки.

Послышался тихий плеск воды и Павел повернул голову в другую сторону, посмотреть, что там делает Алексей. Снова свои руки отмачивает что ли? Но Алексей отмачивал не руки, а полотенце.

Первое холодное прикосновение было настолько приятным, что Павел чуть довольно не застонал, но удержался. Алексей бережно обтёр ему шею, едва прикладывая полотенце, прошёлся по задней стороне рук. На руках ткань ощущалась довольно болезненно, но холодная вода успокаивала. Тут Павла снова пробила волна дрожи. Он сцепил зубы и отвернул голову в другую сторону. К стене, чтобы лица было не видно.

Бессмысленным, но