законной женой короля и законной королевой Англии, а также считать леди Марию, дочь короля от королевы Екатерины, внебрачным ребенком, не испытывая при этом никаких угрызений совести». Кроме того, требовалось, чтобы они отреклись от любой «иностранной власти или властителя».

Томас Мор и епископ Джон Фишер отказались подписать Акт и были отправлены в Тауэр, а в начале 1535 года Генрих принял Акт об измене, согласно которому «злонамеренное отрицание» королевского превосходства считалось преступлением, караемым смертной казнью. Мор и Фишер были казнены летом 1535 года. Казнь Мора обернулась скандалом, не утихавшим на протяжении нескольких веков.

В целом отношения Анны и Генриха развивались в прежнем русле, со свойственным им напряжением как в моменты горячей страсти, так и в моменты холодного отчуждения. Даже Шапюи описывал многие их ссоры как простые «недомолвки влюбленных», которые заканчивались, не успев начаться. Однако возникли два новых фактора, с которыми Анне и Генриху пришлось считаться.

Благодаря замужеству общественный статус Анны, разумеется, сильно повысился. Теперь она стала королевой-консортом Англии. Но как жене короля ей было трудно разыгрывать карту куртуазной недоступности, а беременность открывала путь другим женщинам, которые норовили занять ее место. Когда Анна поставила Генриху в укор интерес к одной из них, он сурово посоветовал ей «закрыть глаза и терпеть», как это делали «более достойные люди» – то есть Екатерина. Анна вполне могла бы возразить одним из правил Андрея Капеллана: «Кто не ревнует, тот и не любит»[165]. Но она фактически попала в ситуацию, описанную почти четыре века спустя: мужчина, женившийся на своей любовнице, оставляет открытой вакансию на эту должность[166]. «Супружество не есть причина к отказу в любви»[167], – гласит еще одно правило Андрея Капеллана. Но, по его мнению, объект такой любви находится вне брака и максимально дистанцируется от него.

В конце февраля 1535 года Шапюи свидетельствовал, что Генрих теперь влюблен в «двоюродную сестру любовницы, дочь нынешней гувернантки принцессы [Марии]». Хозяйством в поместье Марии в это время заведовала сестра Томаса Болейна, Энн Шелтон. Предположительно, на службе у Анны состояли две ее дочери: Маргарет (Мэдж) и Мэри. Какую из них следует считать любовницей Генриха, можно попытаться понять лишь по единственному небрежному письму, где ее имя можно прочитать и как «Мэдж», и как «Мэри». Есть даже предположение, что на самом деле это была одна и та же девушка, хотя вскоре мы услышим именно о Мэри. Вполне возможно, что Анна в очередной раз забеременела и клан Говардов активно распространял слухи о связи Генриха с одной из сестер Шелтон, просто чтобы не выходить за рамки семьи.

Эти события не имели такого уж большого значения: все было вполне в русле традиций куртуазного поведения. Но они показывают, что Анне было трудно приспособиться к изменившимся обстоятельствам и правилам, предписанным той же самой традицией. В конце концов, именно любовь Генриха сделала ее королевой, поэтому, в отличие от предыдущих королев-консортов, она была не в том положении, чтобы не обращать никакого внимания на его интрижки. Возможно, и она, и Екатерина Арагонская пострадали от путаницы, вызванной внедрением куртуазных правил в королевский брак.

Разница в статусе между Анной и Екатериной стала очевидна, когда в 1535 году подросший живот сестры Анны, Марии Болейн, привел к раскрытию ее тайного брака со сравнительно скромным придворным Уильямом Стаффордом. Для женщины, в которой, в отличие от ее разумной сестры, принято видеть лишь одну физическую оболочку (как в романе Филиппы Грегори «Еще одна из рода Болейн» и одноименном фильме), длинное письмо Марии в адрес Томаса Кромвеля, на заступничество которого она надеялась, выглядит удивительно выразительно:

Он [Стаффорд] молод, и любовь победила разум; и я, со своей стороны, видела в нем столько честности, что любила его так же, как и он меня; и было это похоже на рабство, и была я рада оказаться рабыней по собственному выбору… Что ж, я могла связаться с человеком более высокого происхождения, но, уверяю вас, я никогда не нашла бы человека, который любил бы меня так же сильно.

Дальше Мария пишет, возможно несколько нарочито, что она «предпочла бы просить милостыню, чем стать величайшей из крещеных королев»: но насколько нереалистично, что скандальный брак Анны и Генриха открывал множество возможностей и для других женщин? Поскольку Анна теперь была королевой, угодившей на самую верхушку социальной иерархии, брак ее сестры с человеком низших слоев общества стал несмываемым пятном на репутации семьи. История Марии напомнила всем, что Болейны, которые тут же с готовностью вычеркнули из жизни свою заблудшую дочь, вовсе не были особами королевских кровей.

Так или иначе, в ближайшие месяцы Мария будет находиться в большей безопасности за пределами покоев королевы.

По мере развития событий Анна не только не отказалась от своего религиозного реформаторства, но и настаивала, чтобы ее фрейлины ежедневно посещали богослужения, и даже упрекала одного из своих кузенов Шелтонов за то, что тот нацарапал стишок на полях богословской книги. Когда естественная убыль населения (наряду с казнью Фишера) привела к освобождению мест в ряде епископств, она поддерживала кандидатуры церковников-евангелистов. При этом, очевидно, существовал мотив преувеличить ее рвение – причем по обе стороны религиозного раскола. Шотландский реформатор Александр Алезиус позднее заявил королеве Елизавете, дочери Анны: «Истинная религия в Англии началась и закончилась с Вашей матерью». Посол Шапюи тоже считал «основной предпосылкой распространения лютеранства в этой стране» еретические учения и практики «наложницы» – именно так он называл Анну.

На самом деле Анна вовсе не была последовательницей Мартина Лютера, но поддерживала изучение и распространение библейских текстов, а также разоблачение суеверий старого папского духовенства. Статус королевы дал ей новые возможности. До нас дошли сведения о том, что она активно поддерживала сыщиков, которые обнаружили, что вечно жидкая «святая кровь» в аббатстве Хейлс – это на самом деле кровь утки, а также сама посещала монахинь Сиона и упрекала их моральное падение и продолжение использования латинского псалтыря.

В 1535 году была проведена генеральная проверка («визитация») монастырей, часть которых (самые мелкие) планировалось закрыть. У тех же, кто протестовал против разрушения старого уклада, под рукой всегда была «девочка для битья». Обвинять женщину было делом привычным: точно так же в провалах короля Иоанна обвиняли его жену Изабеллу, а в неудачах Генриха VI – Маргариту Анжуйскую.

В это время в других странах Европы начинала проявляться ответная реакция против перемен. Реформаторские убеждения уже скомпрометировали Маргариту Наваррскую во Франции и Марию Венгерскую, которая сменила свою тетку Маргариту Австрийскую на посту регентши Нидерландов. Обе поспешили заявить, что никогда не отказывались от католической веры. Перед Анной такой выбор в принципе не стоял: ее положение законной