короле Артуре, популярные среди более ранних хронистов. Так, Полидор Вергилий, чья «Английская история» была наконец опубликована в 1534 году, отвергал большинство сюжетов, кроме самого основного набора артуровских легенд. В последующие годы они не найдут поддержки и у новых протестантских моралистов: Роджер Аскем, наставник Елизаветы I, сетовал, что в «Смерти Артура» Мэлори самыми благородными рыцарями считались те, кто «путем искуснейших ухищрений совершал самые гнусные прелюбодеяния». Впрочем, позже несколько гневных опровержений упрощенной версии Вергилия написал антиквар Джон Леланд, которому покровительствовал сам король.

Однако относительно политического значения разрыва Генриха с Римом при дворе по-прежнему не было однозначного мнения. В январе 1531 года Шапюи, ненавидевший Анну, написал, что она поступает «смелее льва», открыто заявляя о своем презрении к испанской королеве. Тем не менее весной того же 1531 года, несмотря на провозглашение своего религиозного превосходства, Генрих с гордостью представил ко двору свою дочь от брака с Екатериной. Послы ее родственников-Габсбургов вновь были уверены, что Генрих не пойдет на крайние меры.

В конце мая 1531 года была предпринята еще одна попытка убедить Екатерину Арагонскую уйти без лишнего шума. Предпринята – и провалена. Одним из дворян, отправленных к ней для убеждения, был Чарльз Брэндон, герцог Саффолк. Как человек короля он поддержал попытку Генриха утвердить свою власть, но его жена, бывшая французская королева и сестра Генриха, полностью была на стороне Екатерины. Саффолки проявляли достаточную враждебность по отношению к Анне Болейн, чтобы спровоцировать разрыв короля с сестрой. Эта склока переросла в грязную игру: пока Брэндон пытался вытащить на свет неприглядные истории из прежней жизни Анны, она обвиняла его в «преступном сношении» с одной из его дочерей от предыдущего брака.

Екатерина по-прежнему официально сохраняла за собой сан королевы, перемещаясь по стране вместе с королем, хотя нередко Анна тоже составляла им компанию. В начале июля 1531 года они втроем находились в Виндзоре. Но 14 июля Генрих и Анна отправились на охоту в аббатство Чертси, а Екатерине было приказано остаться в аббатстве. Когда лето подошло к концу, ее отправили в поместье Мор в Хартфордшире, а ее дочь Марию – в Ричмонд. Матери и дочери никогда больше не позволят жить под одной крышей.

Рождество того года Анна с Генрихом встретили в Гринвиче, поселившись в покоях королевы в сопровождении большой свиты фрейлин. Генрих отправил назад рождественский подарок Екатерины, но с радостью принял от Анны заграничные богато украшенные копья для охоты на кабана. Король в свою очередь подарил ей целую комнату, завешанную парчой из золота и серебра. Но, как записал Эдвард Холл, «все мужчины» заявили, что в отсутствие Екатерины и ее фрейлин «не было никакой радости».

Следующей весной, в мае 1532 года, английское духовенство официально подчинилось Генриху как главе церкви. Акт повиновения был передан королю бывшим слугой Уолси, который, получив это высшее признание собственной полезности, был готов занять место бывшего хозяина. Звали этого человека Томас Кромвель. (Уже в 1534 году Кромвель будет назначен главным секретарем короля, а Шапюи напишет, что он «поднялся выше всех, кроме леди [Анны]… Теперь нет другого человека, который делал бы хоть что-то, кроме Кромвеля».)

В том же месяце Томас Мор снял с себя полномочия лорда-канцлера, не сумев санкционировать узурпацию Генрихом власти папы римского. Самым видным из священнослужителей, выступавших против действий короля, был Джон Фишер, епископ Рочестерский. В августе умер старый и уставший архиепископ Кентерберийский[162] Уильям Уорхем, и той же зимой его заменил богослов Кранмер. Это было время, когда сжигались мосты, сворачивались горы и бросались судьбоносные жребии. И, замыкая список устойчивых выражений, – алтарь истории требовал жертвоприношений.

Мэлори в «Смерти Артура» сетовал, что «в наши дни люди и недели не могут любить, чтобы не удовлетворить всех своих желаний… Но не такой была старая любовь. Мужчины и женщины могли любить друг друга семь лет кряду, и не было промеж ними плотской страсти»[163]. По иронии судьбы, именно семь лет или около того Генрих VIII и Анна Болейн, по всей видимости, откладывали консумацию своей любви, чтобы начать – или возобновить – полноценные сексуальные отношения лишь в 1532 году.

Возможно, Анна понимала, что только беременность подтолкнет Генриха сделать окончательный шаг к разрыву с Римом и Екатериной; возможно, они оба осознавали, что время не ждет. В конце концов, Анне уже было за тридцать: сравнительно много по меркам деторождения того времени. Однако, как водится, следующий раунд игры был разыгран в обстановке торжественной секретности.

В октябре во исполнение договоренностей англо-французского союза Генрих отправился в Кале на встречу с Франциском I. Вместе с ним отправилась и Анна. Франция признавала ее своим самым действенным агентом при английском дворе, и благодаря поддержке французов она стала более реальной участницей международных династических игр. Венецианцы представили фактом слух (которому верила, например, Екатерина) о том, что Генрих и Анна собираются обвенчаться в Кале, а Франциск, возможно, будет присутствовать на церемонии и фактически даст им свое благословение. (Венецианский посол также распространял слухи о том, что «решительно отказалась» присутствовать на церемонии золовка Екатерины Мария; то же самое, к разочарованию Анны, сделали и дамы из французской королевской семьи.)

Во время визита Анна, новоиспеченная маркиза Пембрук, носила королевские драгоценности, буквально вырванные из рук Екатерины Арагонской, заявлявшей, что не по совести передавать их женщине, которая представляет собой «позор христианского мира». (Что еще несправедливее, среди трофеев Анны оказалось даже несколько украшений, которые Екатерина когда-то привезла с собой из Испании.) Анна с фрейлинами в масках появились на обеде двух королей, тепло встреченные мужчинами французского двора. И – либо в самом Кале, либо во время длительного, затянувшегося из-за шторма путешествия домой – они с Генрихом, возможно, наконец вступили в интимные отношения. По данным Холла и Сандерса, прямо в день возвращения в Англию пара провела частную церемонию венчания в Дувре.

В конце января 1533 года в Лондоне Генрих и Анна без лишнего шума устроили еще одну свадьбу. Предыдущее событие в Дувре могло оказаться не более чем слухом, распущенным для того, чтобы никто не усомнился в законности будущего ребенка, которого, как теперь подозревала Анна, она вынашивала. Слухи о ее беременности распространились к концу февраля. В апреле четверо приближенных Генриха – среди них и глубоко смущенный Чарльз Брэндон – посетили Екатерину в ее загородной обители, чтобы сообщить ей, что ее больше не будут называть королевой и она будет лишена большей части слуг и содержания. В мае Кранмер – в новом качестве главного прелата англиканской церкви – объявил брак Екатерины и Генриха недействительным, а брак Анны – законным.

1 июня Анна была коронована – по той же схеме тихой свадьбы с последующей великолепной коронацией, которая была опробована почти четверть века назад с Екатериной Арагонской. И хотя в тот момент никто не мог