Однако дотошный Петр Степанович в рамках своего расследования сумел проследить его судьбу. Саша держала в руках ответы, присланные из Архангельского областного архива, куда Петр Вершинин три года назад отправил официальный запрос.

Саша с нетерпением развернула листок, пробежала его глазами, не поверила тому, что увидела, вернулась к началу и прочитала уже внимательнее. Нет, все было именно так, как она поняла при первом прочтении.

У Алексея Федоровича Румянцева имелось незаконченное высшее образование. Во время Октябрьской революции он был студентом университета, в котором изучал основы экономики и юриспруденции. Саша понимающе улыбнулась. Наверняка сын должен был пойти по стопам отца и руководить имением Румянцевых, однако революция не дала этим планам реализоваться в жизни.

Переехав в Архангельскую губернию, Алексей Федорович устроился бухгалтером на одно из лесоперерабатывающих предприятий. Свое дворянское прошлое он скрывать даже не пытался, из-за чего с карьерой у него, разумеется, были вполне понятные трудности. Однако молодая советская власть нуждалась в хороших специалистах, да и прабабушка Марфа, простая крестьянка с нелегкой судьбой, всегда выручала, когда приходилось писать автобиографию. Другими словами, особо его не трогали.

В 1925 году в возрасте 35 лет Алексей женился на поварихе своего лесозаготовительного предприятия, однако детей у Румянцевых не было. Когда началась Великая Отечественная война, сорокашестилетнего Алексея Федоровича призвали на фронт. Судьба благоволила к нему: за годы войны он получил три ранения, но все-таки выжил. После последнего ранения был комиссован и вернулся домой.

Жена его к тому моменту умерла от открывшегося у нее туберкулеза. Оставшись вдовцом, Румянцев снова женился, и в этом позднем браке в 1947 году у него родилась дочь, которую назвали Надеждой. Старые раны давали о себе знать. Здоровье Алексея Румянцева было подорвано войной, и в 1950 году он умер, оставив жену и трехлетнюю дочь.

На генеалогической схеме, нарисованной Петром Степановичем, Надежда присутствовала, но уже не как Румянцева. В восемнадцать лет она вышла замуж за красавца, балагура и весельчака Федора Аржанова, и в 1967 году у них родился первенец, которого назвали Александром.

Итак, очередное открытие, сделанное Александрой Архиповой под занавес сегодняшнего дня, заключалось в том, что предприниматель Александр Аржанов, владеющий крупным лесным бизнесом, охотничьими угодьями, два года назад построивший базу в Глухой Квохте и недавно купивший имение Румянцевых, тоже приходился прямым потомком Глафире, а точнее, был ее праправнуком.

Его появление в Глухой Квохте не могло быть простым совпадением. Строить базу он стал именно после того, как Вершинин получил ответ на свой запрос в архангельский архив. Может, Петр Степанович после этого связался с всемогущим олигархом, чтобы рассказать о своем неожиданном родстве с ним? Ответ на этот вопрос мог дать только сам Александр Аржанов.

От напряженных мыслей у Саши заболела голова. Усилием воли она заставила себя отложить так притягивающие ее бумаги, раздеться, лечь в кровать и выключить свет. «Утро вечера мудренее», – сказала она себе и тут же уснула. Утомленный информацией и событиями последнего дня организм, видимо, действительно нуждался в отдыхе, потому что на следующее утро Саша опять проснулась часа на три позже, чем обычно.

Посмотрела время на телефоне: половина десятого. Ужас! Она вскочила с кровати с чувством, что проспала все на свете. Хотя, собственно говоря, что именно она проспала? На охоту на ранней зорьке ей не надо. На работу тоже. И даже наверняка приготовленный тетей Нюрой завтрак вполне можно разогреть.

Что еще? Ах да. Аржанов. С ним нужно поговорить, вот только безопасно ли это? Мог легальный бизнесмен, имеющий солидную репутацию, убить своего дальнего родственника, точнее, скорее всего, даже двух, из-за ценного клада, спрятанного их общей прабабкой Глафирой Румянцевой?

Немного подумав, Саша позвонила своей подруге-писательнице, чтобы адресовать той этот вопрос. Глафира Северцева говорила о знакомстве с Аржановым и отзывалась о нем в высшей степени восторженно, что вообще-то ей несвойственно. А у ее мужа Глеба с Аржановым и вовсе были общие дела. Интуиции Глеба Ермолаева, прошлое которого было не совсем безоблачное, криминальное, надо, честно признать, она доверяла еще больше.

– Ну как ты там, в глухомани? – приветствовала ее Глафира. – Больше трупов, я надеюсь, не находила? Сашка, ты ведь точно ни во что не вляпаешься? А то я за тебя, дурынду, переживаю.

– Нет. Не находила. Я вчера в областной архив ездила.

– Зачем? – изумилась Северцева.

– Ну тебя же заинтересовала история крестьянки Марфы, которая родила ребенка от своего свекра, а эта незаконнорожденная девочка еще и за графа замуж вышла. Вот я и решила собрать материалы, по которым ты сможешь написать прекрасный роман.

– То есть ты обо мне позаботилась, – голос Глафиры звучал насмешливо. – Ой, не крути, Архипова. Можно подумать, я тебя не знаю. Тебе же самой ужасно любопытно. Признавайся, эта старая история имеет отношение к убийству?

– Похоже, что имеет, – призналась Саша. Что ж поделать, если от подруги ничего не скроешь. – Глашка, вот скажи мне, может Аржанов быть убийцей?

– Нет, не может, – голос Глафиры звучал безмятежно. Видимо, то, что Александра вышла на след Аржанова, ее совершенно не взволновало. – Так что не журись, Архипова, со стороны Александра Федоровича тебе точно ничего не угрожает. А он что, приехал на свою базу?

– Да, причем вместе с женой.

– Здорово! – Северцева так явно обрадовалась, что Саше стало смешно. – Я позвоню Злате и попрошу, чтобы она за тобой приглядела. Мне не нравится, что ты суешь свой длинный нос в то, что тебя совершенно не касается. Правда, со стороны архива вряд ли может идти какая-то серьезная угроза, так что копайся в делах давно минувших дней, я не против. Глядишь, правда накопаешь мне фактуры для нового романа. А вот к реальным людям не лезь, поняла? Кто-то этого бизнесмена убил, и преступник может быть рядом. Не высовывайся. А лучше всего держись поближе к Аржановым. Они тебя в обиду не дадут.

Впервые в жизни Саша была уверена, что и сама не даст себя в обиду. Впрочем, не объяснять же Глашке, что она вдруг почувствовала невесть откуда взявшуюся внутреннюю силу. А еще появившееся именно в Глухой Квохте чувство свободы от Данимира Козлевича и своей зависимости от него. Господи, вот ведь счастье-то какое.

Договорив с Глафирой, Саша оделась, умылась, съела оставленный для нее под полотенцем на кухонном столе завтрак и вышла из дома. Тети Нюры почему-то не было. Может, в магазин ушла или на ферму. По Рябиновой улице, рыча и фыркая, проехал мотоцикл с коляской, за рулем которого сидел участковый Лаврушкин.

– Здравствуйте! – прокричала ему вежливая Саша.

Знакомы ведь все-таки. Николай