После этого великолепная четверка довезла ее до Рябиновой улицы и высадила у дома номер пять. За событиями того утра Саша даже не вспомнила про Ивана Матицына, который куда-то исчез из усадьбы. Словно испарился.

* * *

Вернувшись домой, Саша, к вящему своему неудовольствию обнаружила там Игоря Данилова. Тот восседал за столом в «зале» и занимался тем, что перекладывал мелкий лук из большой картонной коробки на застеленный газетами огромный противень.

– Здравствуйте, – настороженно поздоровалась Саша.

Данилов ей не нравился. Более того, внушал какую-то смутную тревогу. Отчего-то Александра была уверена, что к происходящим в Глухой Квохте событиям он имеет самое непосредственное отношение.

– Здравствуйте, Сашенька, – весело приветствовал ее гость. – Нагулялись? Не хотите присоединиться?

– К чему?

– К подготовке лука-севка к посадке в открытый грунт.

– А не рано еще? – усомнилась Саша.

Типично городская девочка, она понятия не имела о том, как готовят лук-севок. Более того, она даже не поняла, что это именно он, просто удивившись мелкости головок, которые ловко мелькали в руках Данилова. Однако то, что огородный сезон вряд ли начинается раньше последних чисел апреля, знала даже она.

– Сажать рано, а для подготовки в самый раз. Сначала лук-севок надо прогреть, чтобы предотвратить его стрелкование летом. Вот сейчас я его разложу, и Анна Ивановна поставит этот противень на печку до завтрашнего утра. А утречком замочит его в растворе марганцовки. Чтобы обеззаразить. А потом снова просушит.

Саша смотрела на него во все глаза. Что он несет? Какая марганцовка? Просто сюр какой-то.

– Ой, Сашенька вернулась, – в зале появилась тетя Нюра. – А я в сарае была, не слышала даже, как калитка хлопнула. – Ты голодная? Сейчас Игорек закончит, будем чай пить. С ватрушками.

Уходя, Саша не заметила, чтобы ее хозяйка заводилась с тестом.

– А вы успели ватрушек напечь?

– Нет. Я сегодня приболела слегка. Давление замучило. Ватрушки Игорек принес. С базы. Там к кофе напекли. У них выпечка вкусная.

Уже во второй раз тетя Нюра называла Данилова Игорьком. И когда, интересно, они успели так сблизиться? И еще. Он принес ватрушки с базы, хотя сам живет у Клавдии Петровны. Зачем он туда ходит? По какой надобности вообще приехал в Глухую Квохту?

– Ты уж, девочка, извини, но мы в твою комнату без разрешения зашли, – продолжала тетя Нюра. – Севок-то у меня там хранится. В коробке под кроватью.

Саша вздрогнула. Данилов заходил в ее комнату. Как мудро она поступила, перед уходом спрятав папку со всеми бумагами. Вот только спрятала она ее под матрас кровати. А что, если, залезая, Данилов ее там увидел? А вдруг забрал?

– Ничего страшного, – выдавила из себя Саша, горячо надеясь, что неестественный голос не выдает обуревавших ее чувств. – Вы заканчивайте. Я пока переоденусь и выйду к чаю.

Она метнулась в комнату, тщательно закрыла за спиной дверь, судорожно подняла матрас на кровати. Папка лежала на месте. Саша схватила ее, щелкнула резинками, резко выдохнула, обнаружив внутри полный комплект бумаг. Слава богу, ничего не пропало. Все-таки хорошо, что сегодня вечером она отнесет папку Аржанову и скинет с себя груз ответственности за ее хранение. Вот только надо успеть узнать все хранящиеся в бумагах секреты.

От охватившего ее волнения Саше стало жарко. Или не от волнения. В комнате стояла духота. От выходившей в нее кафельным тылом печки шла волна жара. Ну да, тетя Нюра растопила ее хорошенько, чтобы просушить лук. А на улице сегодня совсем тепло.

Саша рванула оконную створку, впустила в комнату наполненный весенней свежестью воздух. Пахло прелью, лесом, немного речной тиной, землей, пробивающейся сквозь нее травой и проклевывающимися на деревьях, еще еле-еле набухшими почками. Как же хорошо, когда весна. А потом еще совсем чуть-чуть – и лето.

Совершенно позабыв о раскладывающем за стенкой лук Данилове, Саша уселась на диван и нетерпеливо достала следующую стопочку документов, перехваченную общим листком бумаги с надписью «Артем». Она помнила, что так звали младшего брата Глафиры Румянцевой, сына Марфы и ее мужа Никиты.

Из открытого окна неслись деревенские звуки, за несколько дней ставшие уже привычными. Пели птицы, перекрикивались вдалеке соседи, скрипела то ли калитка, то ли дверь сарая. Видимо, тетя Нюра снова отправилась туда за какой-то надобностью. Вдалеке протарахтел мотоцикл участкового.

Саша погрузилась в бумаги. Начиная читать, она в общем-то уже знала, к какому результату придет. Артем был единственным, кто мог передать по наследству фамилию Якунин, а значит, скорее всего, именно его потомком и был убитый бизнесмен, чье тело она нашла в усадьбе. Так и оказалось. На то, чтобы проследить эту ветвь генеалогического древа, Саше понадобилось минут двадцать, не больше.

Всю свою сознательную жизнь Артем Якунин посвятил поместью Румянцевых. Сначала помогал отцу, потом стал полноценным управляющим. Для брата и его семьи Глафира отвела отдельный флигель. Правда, жена Артема рано умерла, больше он не женился, оттого и сын у него был единственный. Рожденный в 1870 году, Иван отцовой тяги к земле и сельскому хозяйству не испытывал и в возрасте двадцати лет после громкого скандала уехал из имения в Москву.

Артем Якунин подобного предательства не простил, навсегда вычеркнув сына из своей жизни. Глафира же подобной строгости не проявляла, племяннику дала с собой денег на дорогу и на первое время, да и потом регулярно помогала. Адрес Ивана Якунина она знала, как и то, что через четыре года после отъезда из Глухой Квохты он женился и вскоре родил сына. Названный Владимиром мальчик был сверстником внука Глафиры Алексея.

Из архивных документов выходило, что Владимир Якунин трудился типографским рабочим, несмотря на юные годы, активно поддерживал революционное движение, в том числе участвовал в подпольной печати революционных газет. В 1916 году Владимир вступил в партию большевиков. В 1920 году у него родился сын, которого назвали Иваном, в честь деда. А в 1941 году Владимир Якунин погиб, защищая Москву.

– Сашенька, иди чай пить, все готово, – послышался звонкий, совсем не старческий голос тети Нюры.

– Сейчас, – крикнула Саша, будучи не в силах оторваться от так занимавших ее записок.

А вот Иван Якунин, в отличие от своего отца, прошел всю войну, имел ордена и награды, вернулся с фронта, женился на учительнице русского языка и литературы, после чего у них родился сын Николай. В конце шестьдесят девятого года Николай завербовался на комсомольскую стройку на Красноярскую ГЭС, в Сибири женился, в результате чего и появился Олег Николаевич Якунин.

После окончания школы Олег уехал в Москву, поступать в институт. Жил у деда с бабкой, не чаявших души во