Отходить к этому времени было уже рискованно, но если бы пехотинцы НВА получили приказ, они вполне могли бы отступить. Но уже через час после восхода Солнца возможности обреченной северовьетнамской роты оказались исчерпаны — к месту событий подошло подкрепление, и битва за перекресток Аннинь началась.

Две роты ополчения применили классическую тактику огня и маневра и в течение часа преодолели позиции северовьетнамцев. В то время как одно подразделение вело настолько плотный огонь, что попавшие в ловушку северовьетнамцы вынуждены были пригибать головы, бойцы другого подразделения подбежали на расстояние броска ручной гранаты и планомерно уничтожали позиции противника одну за другой. За короткое время в своих окопах погибли 65 северовьетнамских солдат. Только пятеро попали в плен — и все они были ранены. Правительственные войска также взяли в плен одного вьетконговца — девятнадцатилетнего партизана из общины Аннинь, который выполнял роль проводника для северян. За зарослями в тылу вражеской позиции победившие правительственные войска обнаружили минометы подразделения, брошенные минометчиками в целости и сохранности при бегстве. Рядом с минометами, по всей видимости, был расположен командный пункт роты, и бойцы даже подобрали бинокль китайского производства, который командир роты, видимо, выронил, когда бросал своих подчиненных. От расправы спаслись только минометчики и группа управления роты, остальные погибли в своих норах, ожидая приказа, который так и не поступил. Потери правительственных войск составили один лейтенант, погибший во время штурма, и пять человек, получивших ранения. Таково оказалось наследие годичного поиска полковником Тханем хороших командиров.

Мы с коллегами прибыли на место боя вскоре после штурма. Осматривая кровавую бойню и захваченную добычу, трудно было поверить, что наши скромные ополченцы смогли так легко разгромить регулярное северовьетнамское подразделение. Было затрофеено все оружие вражеской роты, и наши бойцы с гордостью складывали свою впечатляющую добычу у дороги. Пятьдесят пять автоматов АК-47, несколько пулеметов, шесть или семь РПГ, три миномета. Были захвачены полевые телефоны и планшет с картами командира.

Осмотрев трофеи, мы с двумя моими вьетнамскими коллегами из разведывательного отдела приступили к мучительной работе по обыску каждого павшего врага. Позиции роты были оборудованы в форме подковы, по одному человеку в ячейке. Глубина каждого одиночного окопа составляла всего метр-два — как раз достаточно, чтобы солдат НВА не попадал под прямой огонь стрелкового оружия. Остановившись у первого окопа, мы освободили его обитателя от рюкзака горчичного цвета, из которого извлекли многочисленные документы и другие предметы, представляющие разведывательный интерес. Каждый из павших солдат НВА был одинаково одет и имел единообразное снаряжение: холщовую шляпу для тропиков с надписью на русском языке, черные резиновые «сандалии Хо Ши Мина» китайского производства, оливковую униформу, овальную флягу, три гранаты с деревянными ручками на ремне, холщовый тубус с несколькими фунтами сладкого сушеного риса, сто пятьдесят патронов к АК-47 в полиэтиленовом пакете, нейлоновый гамак, и небольшой набор туалетных принадлежностей. Каждый солдат также имел два дополнительных магазина к АК-47. С учетом трех полных магазинов каждый солдат нес двести сорок патронов и три гранаты — почти втрое больше основного боекомплекта. Очевидно, что ханойские войска пришли воевать, хотя до данной роты это не дошло. Из почти пятидесяти убитых автоматчиков, которых мы проверили, удалось найти только одного, который расстрелял все тридцать патронов из первого магазина. Большинство неудачливых жертв израсходовали менее двадцати патронов. Еще одним немым свидетельством огневой мощи наших войск и храбрости их противников стал тот факт, что более половины трупов были перевязаны. Большинство раненых северовьетнамцев перевязывали себя сами, а затем продолжали сражаться до тех пор, пока их не подавили. Некоторые из них перевязывали свои раны трижды, прежде чем потерять сознание.

Среди десятков собранных нами документов оказался и список личного состава роты. В нем значилось восемьдесят три фамилии, из которых семьдесят мы только что убили или взяли в плен. Позже я допрашивал молодого северовьетнамского сержанта, раненого в голову — единственного командира подразделения, выжившего в бою. Он был не очень сговорчив, и во время допроса его рана постоянно открывалась и сочилась кровью, но все же он пролил свет на произошедшее. По его словам, подразделение ожидало, что защитники сторожевого поста, которых превосходили численно, будут бежать, а не пытаться обороняться от таких превосходящих сил. Ожесточенное сопротивление застало их врасплох. На вопрос, почему он и его бойцы не отступили, ошеломленный сержант смог ответить только, что приказа на отход никто не отдавал, и поэтому бойцы остались на своих местах.

Весть о нашей победе быстро распространилась. Уже через несколько часов из Сайгона прилетел вертолет с телевизионной съемочной группой. Сюжет о победе ополченцев над одной из регулярных частей Ханоя был слишком хорош для правительственных СМИ, чтобы его упустить. С момента начала наступления Нгуен Хюэ хороших новостей было крайне мало.

Победа в Аннине изменила мировоззрение наших войск. Это было похоже на волшебство. Еще несколько часов назад руководство провинции с опаской косилось на радиоприемники, слушая плохие новости из Дыкхюэ и Чангбанга. В тот момент мало кто из них мог предположить, что наши войска смогут противостоять северовьетнамцам, но неожиданный поворот событий все изменил. Наши ополченцы разгромили регулярные войска противника без помощи авиации и вертолетов, и это достижение произвело на моральное состояние эффект разорвавшейся бомбы. Хваленые северовьетнамцы были побеждены, и теперь, когда все об этом узнали, пора было приступать к делу. С первого момента вторжения, независимо от того, насколько сложной становилась обстановка, в штабе и в ополчении провинции царил уверенный, агрессивный, победный дух. Дух Аннинь, как стали называть этот феномен наши коллеги, дал нашим войскам своевременный заряд уверенности в себе. Теперь они знали, что могут сражаться и побеждать, несмотря на потерю полковника Тханя.

Победа 11-го мая стала началом трехнедельной серии боев, завершившихся отступлением оккупантов. В этот период силы ополчения провинции Хаунгиа заслужили репутацию лучших во Вьетнаме. Только в уезде Чангбанг наши войска получили помощь от 25-й дивизии — там из дивизии был выделен один батальон для зачистки от северовьетнамских войск общины Локзянг. Эти войска быстро приобрели дурную славу из-за своего плохого поведения и недостаточной агрессивности. В течение одного трехдневного периода войска 25-й дивизии неоднократно пытались продвинуться в общину, и при каждой попытке командир АРВН приказывал своим солдатам отступить, а затем проводил остаток дня, беспорядочно вызывая авиацию для нанесения ударов по невидимым целям, видимо, надеясь на удачное попадание во вражеский миномет.

В то время как войска 25-й дивизии в Чангбанге с трудом справлялись со своей задачей, военные силы Хаунгиа продолжали доставлять коммунистам неприятности. Единственным способом ослабить давление на Дыкхюэ