— Господин майор, он утверждает, что там, — доложил переводчик.

Углы рта у Танака опустились. Холодные глаза метнули искры. Он взял со стола длинную костяную линейку, подошел к Козодою и ударил по лицу. Из рассеченной щеки хлынула кровь.

Козодой, схватившись за лицо, ошалело шарахнулся назад. Стоявший сзади выводной с винтовкой наперевес, не раздумывая, кольнул его штыком. Одурев от боли, Козодой повалился на колени и завопил.

— Ваше благородие! Пан майор! Господин японец! За что?

Отделавшись легким ранением в ногу при встрече с нарядом пограничников, Козодой благополучно добрался до японских постов. Опасаясь, что его отправят обратно, он, смеясь и плача, выкрикивал, что знает все. За ночь перебрал в памяти все свои сведения и понял, что не знает даже батарею, из которой дезертировал. По его показаниям на утреннем допросе выходило, что у большевиков от Каменушки до Медвежки нет ни одного орудия, а снарядов батарейные машины навозили «тьму тьмущую». Потом, вспомнив, что комбат не успевал обойти боевые порядки батареи за день, он на вопрос Икари: «Где стоит батарея?» обвел на карте круг, прихвативший часть Маньчжурии, все Приморье и часть Японского моря. Исписав листов пятнадцать, Икари вышвырнул Козодоя, а доклад господину Танака построил на своих оперативно-тактических соображениях. Вышло все так, как нужно: показания перебежчика подтверждали данные, ранее накопленные Икари. Но майор Танака решил заслушать показания лично.

Козодой за это время понял: лучше всего признаться, что он, кроме сведений о батарее, ничего дать не может. Сейчас он полагал, что его бьют за обман.

— Я все, что знал, сказал, ваше высокое благородие. Я клянусь отцом и матерью. Ну, не знал, что для вас нужно было подсмотреть. Не погубите! Верой и правдой…

— Что эта свинья кричит? — раздраженно спросил Танака переводчика.

— Он молит о пощаде и обязуется честно вам служить.

— Отведите в камеру!

Козодою показалось, что майор приказал его расстрелять.

— Не убивайте! Не стреляйте! Господин милосердный! Сапожки буду целовать! — Козодой пополз на коленях.

— Что такое? — закричал Танака.

— Он думает, что вы приказали его уничтожить, — поспешно доложил переводчик.

— Скажите этому скоту, что его не будут расстреливать.

В ответ на донесение о «пленном» Танака уже получил приказ: «После допроса незамедлительно отправить в неприкосновенности в отряд Семьсот тридцать один». Вызвав капитана Икари, майор приказал ему:

— Выведите эту обезьяну на Офицерскую и снимите допрос на местности. Заставьте вспомнить все до мелочей… Возьмите с собою также маршрутных агентов. Пускай ознакомит их с зимними дорогами и расположением частей, если что-нибудь вразумительное удастся из него вытянуть.

5

В кабинете Умедзу собрались на военный совет генералы. Бросая нетерпеливые взгляды на дверь, они полушепотом переговаривались. Вдоль стены, плотно увешанной схемами и картами, медленно прохаживался командующий группой войск генерал-майор Сато. На сморщенном лбу его обозначались глубокие складки. Генерал слегка поеживался, словно от озноба. Сато чувствовал, как продуманный и детализированный до мелочей план наступательной операции его войск сейчас постепенно теряет стройность и последовательность. Темп продвижения казался медленным, продолжительность этапов операции — слишком растянутой, маневр соединениями в наступлении — излишне усложненным. Взгляд Сато метался по схемам.

«Первый этап: Глубина пятьдесят-шестьдесят километров: времени — двое суток; средний темп продвижения — двадцать — двадцать пять километров. Гм-м, это приемлемо!» — успокаивал он себя. Две стрелы, обозначавшие направления главного удара на первом этапе операции, прорезали остриями Уссурийск и Монастырище. Справа стояла надпись: Д-3. «На третий день моя армия выходит на рубеж: Уссурийск — Монастырище. На девятый день владивостокский аппендикс отсечен. Поворот правофланговых дивизий на юг, удар в направлении Артем — Сучан и — во взаимодействии с соседом — уничтожаю владивостокскую группировку русских… Маневр левым флангом на север, удар в направлении Ново-Покровки и — во взаимодействии с другим соседом — уничтожаю Иманскую группировку противника». — Сато перевел взгляд на схему артиллерийского обеспечения прорыва русской укрепленной полосы и дальнейшего продвижения войск на советскую территорию километров на пятьдесят от границы плотно покрывали прямоугольники, квадраты, линии, обозначавшие удары сотен орудий, бомбардировщиков.

— Плотность приличная! — шептал Сато.

Генерал Умедзу появился в кабинете в сопровождении генерального инспектора по обучению армии генерала Ямада, начальника штаба и принца Такеда. Главнокомандующий бегло взглянул на развешенные схемы, потом на присутствующих и повелительно бросил:

— Садитесь, господа. Генерал Сато, прошу!

Сато поклонился.

— В соответствии с вашим приказом, моя группа наносит удар в направлении Сабурова и рассекает Дальневосточный фронт пополам… — начал он.

Часто поглядывая на главнокомандующего и генерала Ямада, Сато называл города, села и даты, в которые предполагается их захват. Он излагал самое заветное — план победоносных действий своей армии.

— Если на Западном фронте Россия все еще, хотя и пошатываясь, стоит на ногах благодаря оперативному простору, то на моем направлении русские этого простора лишены. Владивостокская группировка русских войск вынуждена будет либо стать на колени и сдаться на волю победителя, либо погибнуть! — уверенно заключил Сато.

Главнокомандующий переглянулся с генералом Ямада, недовольно поморщился и спросил:

— Вы слышали о таком русском городе — Ленинграде?

— Ленинград? — переспросил от неожиданности Сато.

— Да, Ленинград! Который русские не сдают стоящим у его стен войскам Германии вот уже в течение полугода.

— Слышал…

— А вы думаете одной своей армией за девять дней поставить русских на колени? — Умедзу иронически усмехнулся.

— Я имел в виду одновременный удар всех армий и уничтожение русских при взаимодействии… Под вашим руководством, — смутился Сато.

— Признателен вам! — раздраженно перебил его Умедзу. — История и опыт Германии должны вас натолкнуть на мысль, что сопротивление русских будет предельно упорным. Его придется сокрушать огнем и поголовным истреблением. Вот к чему нужно готовиться, генерал Сато, а не к триумфальному шествию! Вы должны это чувствовать по стычкам на границе. Инциденты на Чертовой горе, высоте Малютке, на Сабуровском направлении стоили вам непозволительно дорого. А что вы получили? — Умедзу укоризненно повел головой. — Кроме того, вы должны предусмотреть вероятность партизанского движения на занятой территории, когда стреляет каждый неуничтоженный дом, сарай, забор. На вашем направлении стоит армия, управляемая сибирским волком — генералом Савельевым, с которым вы хорошо знакомы. Даже по неполным данным, ее артиллерийская и бронетанковая мощь за последние месяцы почти удвоилась. Вдоль границы они создали солидную линию укреплений. Русские войска приучены к окопу, тайге, маневру. В течение ночи целые соединения меняются позициями, частям меняют номера, а вы об этом узнаете в лучшем случае через полмесяца. По вашим данным, за зимний период в составе их фронта не произошло никаких изменений, а между тем через Читу в обоих направлениях проследовало до сотни эшелонов