— Ну, если так, можно подумать. Как вы, товарищ член Военного Совета?

— Пожалуй, можно будет попытаться, — улыбнулся Смолянинов и, переходя на деловой тон, заговорил о другом.

— Нужно, по-моему, разрешить частям направить команды в тайгу на охоту. Ну хотя бы в Чугуевский район. Одному полку я разрешил послать пробную команду, недавно они возвратились. За месяц шесть медведей и одиннадцать кабанов убили: А весной, вдобавок, рыба пойдет.

— Ну? — оживился командующий. — Пиши меня первым, — пошутил он и серьезно добавил: — Дело хорошее и нужное. Подсобные хозяйства дают мало. Да и хозяйственники нерачительны, — обратился он к начальнику тыла. — Заготовьте приказ. Дополнительные продукты должны идти в первую очередь на боевые порядки, потому что трудно в окопе зимой на одной пайке. Предложению Виктора Борисовича придайте законную силу, не ожидая формального утверждения, как вы любите делать. Районы охоты разведайте и распределите между соединениями.

2

В начале марта премьер-министр Тодзио вызвал генерала Умедзу в Токио. Сложная военная обстановка на Западе, опьяняющие успехи имперского флота на Юге — все это делало необходимым заслушать главнокомандующего Квантунской армией.

Премьер и командующий были почти ровесники, но составляли прямую противоположность друг другу. Пятидесятилетний Тодзио выглядел моложе своих лет, был властолюбив, весьма энергичен, подвижен и смел. После окончания Академии генерального штаба он сменил до десятка должностей и государственных постов. Получив первый генеральный чин, он уже через пять лет был военным министром. И все же Тодзио был больше искусным политическим деятелем, чем генералом. Умедзу же был дальновидным, уравновешенным, осторожным военачальником. Эти два генерала ценили и уважали друг друга за высокие деловые качества.

Сидя против премьер-министра, командующий Квантунской армией третий раз перечитывал положенную перед ним телеграмму:

«Для Японии, если она чувствует себя достаточно сильной и обладает достаточным количеством противотанкового водружения, этот год представляет самую удобную возможность напасть на Россию, которая никогда больше не будет такой слабой, как она является теперь.

Суммируя, скажу следующее: внезапное и успешное нападение на Советскую Россию отразится очень благоприятно для держав „пакта трех“ на дальнейшем ходе войны. Чем раньше осуществится это участие в войне, тем лучше. Как и прежде, цель, естественно, должна заключаться в том, чтобы Германия и Япония встретились на Транссибирской железной дороге… В результате краха России позиция держав оси на международной арене настолько гигантски возрастет, что вопрос поражения Англии, т. е. полного уничтожения британских островов, станет лишь вопросом времени.

Примите Ваше превосходительство… фон Риббентроп».

Премьер с нетерпеливым ожиданием смотрел на Умедзу. Но тот не торопился высказывать свои мысли. Оставив телеграмму, он сложил руки на лежавшей на коленях сабле и опустил взгляд на пол. За ним стояла миллионная армия, армада танков, артиллерия, авиация. Но хватит ли этого, чтобы не только безусловно сломить оборону русских, но и разгромить их? Пять дней назад генерал Сато донес, что перед фронтом его группы за несколько месяцев выросла стена: надолбы, проволока, мины, доты, бесконечные линии окопов. Умедзу предполагал, что еще до прорыва обороны Сато потеряет из трех солдат двух. Русские — достойный, требующий осторожного подхода противник…

Главнокомандующий встал и, опустив руки, тихо проговорил:

— Я считаю, генерал Тодзио, что к удару и моя армия и империя не готовы. Русские не позволят повторить, во всяком случае, сейчас, ни Порт-Артур, ни Пирл-Харбор.

— Лучшая армия в мире не может считаться с русским барьером. Советы заняты войной против Германии и серьезного сопротивления оказать не могут, — в возражении Тодзио звучали самолюбие, властность, выношенная десятилетиями вера в империю.

— Не будем преувеличивать… Военный потенциал русских входит сейчас в нормы военного времени. Германские войска вынуждены были не только приостановить наступление, но и отойти на двести-триста километров.

— Да, но это же стратегический маневр…

— Маневр для правительств других стран, для общественного мнения, но не для нас — военных. Нам для того, чтобы сломить сейчас сопротивление русских, потребуется дополнительно перебросить войска из Кореи, Внутренней Монголии и даже из Японии.

Тодзио быстро заходил по кабинету. Он не мог не согласиться с Умедзу.

— Я далек от мысли, что русские могут победить. Но наш час еще не настал, — заметив колебания Тодзио, добавил главнокомандующий. — Вспомните трех великих людей, живших в семнадцатом веке: Ода Йобунага, Тойотоми Хидейоси и Иэясу Токугава, — задумчиво говорил главнокомандующий. — Предание говорит, что вопрос о непоющей кукушке они решили бы, так: Ода Нобунага сказал бы: «Если кукушка не поет, убейте ее», Тойотоми Хидейоси сказал бы: «Если кукушка не поет, заставьте ее петь», а Иэясу Токугава сказал бы: «Если кукушка не поет, давайте подождем, пока она запоет». Последнее и есть мудрость… Нужно выжидать более благоприятного положения, — убежденно закончил главнокомандующий.

— Да, нужно выжидать!.. — согласился Тодзио.

Умедзу поклонился и собрался выйти.

— Через десять минут у меня должен быть германский посол, — взглянув на часы, быстро проговорил Тодзио. — Прошу вас остаться.

Умедзу вторично поклонился и, опустившись в кресло, закрыл глаза.

* * *

…С прогулки германский посол Отт возвратился утомленным, но посвежевшим. Угнетающее его все эти дни болезненное раздражение хотя и не исчезло совсем, но притупилось. Отт мог еще объяснить, почему армия замедлила продвижение: необычные и трудные для войск холода, необходимость сосредоточения крупных сил для решающего удара по русской столице, наконец, все нарастающее сопротивление русских войск. Но то, что уже третий приказ фюрера о взятии Москвы не был выполнен, вызывало недоумение. А потом произошло что-то совсем необъяснимое: оставлен Ростов, армия отходит с поспешностью, похожей на бегство, горят танки Гудериана, потеряны Тихвин, Калинин. «Это что-то непонятное! Впервые за два с половиной года войны в Европе! Что это? Отступление?»

«Выразите настоятельное желание, чтобы Япония приняла решение в ближайшее время напасть на Россию», — стоял перед глазами текст телеграммы фон Риббентропа.

Осторожность японской политики была для посла понятна. Кому, как не ему, было знать, что японцы сами хотят владычества над миром. Отт ясно представлял себе, какие глубокие противоречия разделяют Германию и Японию. И все же другого выхода, кроме войны с Россией, у Японии нет. И захваченное в войне на океане и позиции в Китае — все полетит к черту, если в тылу останется сильная Россия…

Переодевшись, посол включил Берлин и уселся у камина. Ласкающее тепло и музыка успокаивали его. Отт любил Германию. Могущество и величие фатерлянда переполняли эфир: шумная мелодия маршей, торжественно уверенный голос диктора. «Да, мы — сила! Но русские?» — Отт нахмурился и рывком повернул переключатель. Словно назло ему Москва передавала о потерях войск фюрера.

— Русская служба информации скоро