У меня сводит живот. Потому что… он прав.

Я и правда не заметила. Мое первое впечатление – и даже второе – было совершенно неверным. Он совсем не такой, каким кажется на первый взгляд. Внутри он – пустота, кошмары и сплошная тьма.

Совсем как я.

– Когда ты уже признаешь? – спрашивает он с невеселым смешком.

Я хмурюсь.

– Волнуешься, что думаю я, а сто́ит, пожалуй, начать переживать о том, что твоя подружка пялится на нас так, словно хочет поджечь, – выпаливаю я в ответ.

При этих словах Уэст ищет глазами Паркер. Она прожигает его взглядом, в котором жар тысячи солнц. Мне нравится, что ей становится не по себе, когда она видит Уэста стоящим так близко ко мне. Эта дрянь заслужила.

– Да пошла она, – говорит он с безмерным отвращением.

Застигнутая врасплох тем, как смело он только что высказался о ней, я молчу.

– Теперь, когда мы разобрались с этим, – продолжает он с широкой улыбкой, – ты готова признать?

Я закатываю глаза, расстроенная по слишком многим причинам.

– Признать что, Уэст?

– Что ты хочешь меня, – быстро отвечает он. – Что ты совершила ошибку, отказав мне несколько недель назад.

Он настолько сосредоточен на этом разговоре, что теперь полностью повернулся ко мне лицом. Я также замечаю, что Уэст ни разу не моргнул с тех пор, как я взглянула на него. Сердце опять как-то необъяснимо замирает, но я ничем себя не выдаю.

– Ну, думаю, я призна́ю это примерно в то же время, когда ты признаешь, что ты скотина и втайне хотел меня с самого первого дня. Итак, я полагаю, это случится, м-м-м… никогда?

Смеясь над нелепостью всего этого цирка, я делаю шаг в сторону. Сейчас самое время сбежать. Но тут ощущаю крепкую хватку на сгибе локтя, и замираю на месте. Моя спина плотно прижимается к груди Уэста. Я чувствую, как колотится его сердце. Когда он наклоняется, чтобы что-то сказать мне на ухо, я смотрю через море надгробий на Паркер, нашу единственную аудиторию.

– Давай-ка я разоблачу твой блеф, – говорит он, ослабляя хватку, и обе его руки перемещаются к моей талии.

Я задерживаю дыхание, и единственная мысль в моей голове – воспоминание о его восхитительных губах. Даже сейчас я помню их жар, представляю, как они скользят по моей коже.

– Я скотина, – признается он с честностью, которой мне не хватало. – И я хотел тебя с самого первого дня.

Он бросает мне вызов, прямо в лицо.

– Уэст, я…

– Не вешай мне лапшу на уши обо всем том дерьме, что я натворил, – стонет он мне в ухо, – ведь то, что я натворил, причинило бы боль только нормальному человеку. И признай это, Саутсайд. Мы оба чертовски далеки от нормы.

У меня серьезные опасения, что сердце и правда может выскочить из груди. Уэст прижимает меня к себе, и музыка в ушах будто начинает звучать громче, эхом отдаваясь в теле.

– Никто не сможет нас сломить. Потому что ты и я… мы уже сломлены.

Когда он резюмирует весь сценарий моей жизни одним этим утверждением, я закрываю глаза. Мое нутро обнажается, я чувствую, будто мы с ним – один и тот же человек. Только вот это невозможно.

То есть… невозможно ли?

Он безумен, а я…

Черт, может, я тоже безумна. Наверняка, раз позволяю ему вот так залезать в мою голову. Раз позволяю касаться себя таким образом.

В этот самый момент что-то внутри меня щелкает. Я понимаю, что в нем такого, почему я возбуждаюсь всякий раз, когда он делает шаг в моем направлении. Уэст снимает с меня оцепенение, он – ментальный новокаин, который помог мне пережить всю боль и дерьмо. Он заставляет меня смотреть правде в глаза. Заставляет все это чувствовать. Он не позволяет мне прятаться за рушащейся стеной, состоящей из всех этих «все будет хорошо» и «станет лучше», которыми меня кормит остальной мир. Уэст вынуждает меня видеть правду, что жизнь на самом деле – дерьмовое шоу, и он единственный человек, который не боится это признать. Не боится так жить.

Если бы у него не было так плохо с головой, я бы даже сочла это благородной чертой характера. Но вместо этого он становится моим жизненным костылем. Тем, на который я опираюсь, чтобы чувствовать себя настоящей.

Даже если единственное, что он заставляет меня чувствовать, – это его тьму.

Его прикосновения стали привычными. Моя кожа хорошо их знает. Его ладонь ложится мне на живот, и я растворяюсь. Она ползет выше, пока его большой палец не задевает край лифчика. Я уверена, что исчезну, если уступлю своему желанию.

– Пойдем со мной, Саутсайд. Это мое второе и последнее предложение. Третьего не будет, – предупреждает он.

Уэст отступает, оставляя меня стоять в одиночестве, и я слегка пошатываюсь, после чего все же восстанавливаю равновесие. Он исчезает в тени мавзолея, который выглядит таким же старым, как и все это кладбище.

Бросаю взгляд на Лекси и подумываю отправить ей сообщение, но мое внимание сосредоточено на темном пространстве, где только что исчез Уэст, и… Я не могу с этим бороться.

Я следую за дьяволом прямо в неизвестность.

Глава 31

УЭСТ

Ее силуэт – темное пятно в дверном проеме, и я на самом деле в шоке, что она пришла. Будь это любая другая, я бы свою жизнь поставил на то, что она примет это приглашение, но не Саутсайд.

Эта девушка… Я не могу ее разгадать.

Улыбаюсь и окликаю ее, но она колеблется.

– Тащи сюда свою задницу.

Она не двигается, вместо этого складывая руки на груди.

– Скажи «пожалуйста», – дразнит она, но у меня уже почти закончилось терпение, и я делаю несколько больших шагов вперед и навязываю ей поцелуй.

Я провожу рукой по гладкой коже ее шеи, и она чуть отклоняется в сторону. Биение ее пульса под моими пальцами заставляет и мое сердце пуститься в галоп.

Что в ней такого? Я никогда не встречал девушку, которая заставила бы меня нарушить собственные правила, забыть все то, что я должен в ней ненавидеть. Пусть и на время.

Из размышлений меня вырывают мягкие руки, скользящие по моей спине. Терпеть не могу прилипчивых цыпочек, но по какой-то причине с ней все не так уж плохо. Даже когда она так крепко обнимает, будто остро нуждается в ком-то. Похоже, сегодня этот «кто-то» – я.

Внутри меня борются два разочаровывающих чувства – я слишком близко, и в то же время недостаточно. Однако мне хорошо известно, какое из этих противоречивых чувств берет меня под контроль, с каждой секундой все больше завладевая моей душой.

Я резко вдыхаю, поднимая ее и усаживая на цементную плиту. Позже скажу, что это могила какого-то мертвого ублюдка. Сейчас я устаиваюсь между ее ног и спускаю бретельки ее платья, а заодно и лифчика. На ее коже, там, где я оставляю дорожку поцелуев от шеи до плеча, проявляются мурашки. Я хочу ее, так чертовски сильно, что почти ощущаю похоть на вкус. Не может быть, чтобы она не чувствовала этого.

Притягиваю ее к краю за талию, и она срывает с меня карнавальный головной убор. Отбросив его в сторону, запускает пальцы в мои волосы, крепко тянет за них. Я стягиваю платье еще ниже, целую мягкую плоть ее груди, пока ткань не спадает и не обнажает больше. Сначала нежно касаюсь губами ее соска, дразню, а когда сладкий бутон набухает, беру его в рот.

– Черт, Уэст.

От ее хриплой мольбы становится труднее не торопить события. И еще труднее, когда ее напряженное тело выгибается навстречу моему. Я заставляю себя отпустить ее, вместо этого кладу обе руки на край плиты. Только так я не разорву ее на части в ближайшие несколько секунд.

Только почти сразу же, как я возвращаю себе контроль, она жестко выбивает его у меня. Разрывает объятья и проводит рукой от моей груди к животу. Мы оба почти вибрируем от самой безумной энергии, которую я когда-либо ощущал.

Я точно знаю, к чему она клонит, когда мой пояс оттягивается. В голове звучит сигнал тревоги. Именно на этой ноте я решаю напомнить ей, с кем