Нелла чувствует на себе взгляд Отто, но все ее внимание сосредоточено на Тее, которая не сводит глаз с лакированного столика. Вернувшаяся миссис Лютгерс ставит перед хозяином поднос. Якоб протягивает Тее маленькую фарфоровую чашечку на блюдце.

– Для меня большая честь разливать чай, – говорит он. – В Лондоне это всегда делает леди, но здесь, в Амстердаме, прислуживать должны мужчины.

Тею задевает за живое не сделанный в ее сторону намек на рабство, а упоминание Лондона. Девушка смотрит на Якоба так, будто только что очнулась ото сна. Нелла наблюдает, как Якоб поднимает чайник, чтобы наполнить чашку Теи, как чай льется из носика, неостановимо, как водопад. Зачем бы ван Лоос приглашал их сюда, не будь он заинтересован? Отто беспокоится на пустом месте. Якоб протягивает чашку и Нелле, фарфоровая кроха прекрасна, как все в этой гостиной, и отделана золотом. Когда хозяин наливает чай, пар поднимается к лицу Неллы, увлажняя подбородок и тонкие волоски на висках.

– Вы были в театре после нашей встречи там, госпожа Брандт? – интересуется Якоб.

– Нет, сеньор, – отвечает Тея.

– Но ваша тетя сказала, что вы любите театр.

– Она так сказала?

Якоб выглядит смущенным.

– Она упомянула, что вы часто ходите смотреть одну и ту же пьесу.

Тея непонимающе смотрит на хозяина дома, а Нелла чувствует, как ее охватывает раздражение. Племяннице удалось резко ответить возможному поклоннику, проявить безразличие к его интересу и одновременно намекнуть на полную ненадежность тети как источника информации – и все это в каких‐то трех словах!

– Что еще вы любите? – спрашивает Якоб. – Я знаю, любовь – это широкое понятие.

– Я считаю его вполне конкретным, – возражает Тея.

– Но надо же с чего‐то начать, – перебивает ее Нелла.

Якоб и Тея удивленно поворачиваются к ней, и Нелла чувствует, как кровь приливает к щекам. Она ругает себя – не надо так настойчиво давить. В конце концов, это именно она посоветовала Якобу выяснить, что любит Тея, у нее самой.

– Я люблю ананасы, – внезапно говорит Тея в наступившей темноте. – У них замечательный вкус, вы не находите? Возможно, в ананасах кроется будущее.

Отто в замешательстве смотрит на дочь.

– Как странно, – улыбается ей в ответ Нелла. – Не заметила, чтобы тебе понравился превращенный в джем ананас у Клары Саррагон.

– Все может измениться, – пожимает плечами Тея, поворачиваясь к Якобу. – Это девиз нашей семьи.

Отто отходит к окну, а Нелла все больше раздражается, глядя на безмятежный вид Теи. Якоб смотрит на них, словно астроном на три звезды, изучая яркие пятна и пытаясь составить созвездие.

– Должен заметить, – Якоб обращается к Нелле так внезапно, что она подпрыгивает, – я все еще вспоминаю тот соус с шафраном и белым вином, который готовила ваша кухарка. Корделия, верно?

– Корнелия, – поправляет Отто.

– Придется тайно ее прикармливать, – смеется Якоб. – Отличный способ – прикормить кухарку. Или, может быть, она согласится перейти ко мне добровольно?

Ван Лоос многозначительно смотрит на Тею.

Девушка разглядывает стол перед собой.

Отто тянется за свободной чашкой и наливает себе чай. Нелла держится за остатки самообладания. «Будет ли Корнелия вписана в брачный контракт Теи? – размышляет она. – Покинула бы Корнелия дом на Херенграхт, чтобы быть рядом с Теей, стать вместе со своими половниками частью ее приданого?»

Корнелия вполне может так поступить. Возможно, она не вынесет разлуки с любимой воспитанницей. Но трудно даже представить себе, как подойти к ней с таким вопросом – чтобы она рассталась с домашним хозяйством, которым занималась почти всю свою жизнь. Ужасно! Нелла вряд ли осмелилась бы на подобное. И все же, несмотря на перспективу потерять Корнелию, она осознала, что Якоб впервые заговорил с Теей и Отто о своих намерениях.

* * *

После жаркого из кролика, которое Нелле очень понравилось, хоть и было намного проще и безвкуснее, чем все, что могла бы состряпать Корнелия, и явно намекало, что этому дому действительно нужен повар получше, компания возвращается в бледно-зеленую гостиную. Отто выглядит так, словно это самый долгий день в его жизни. Якоб спрашивает позволения Теи показать ей клавесин, и, подчиняясь правилам вежливости, Тея соглашается. Отто и Нелла остаются сидеть на диване с бокалами вина и в течение четверти часа наблюдают неестественное представление в другом конце комнаты. Это могла быть сцена из жизни влюбленных: юная леди сидит, склонив голову набок, за прекрасным инструментом. Завораживающе красивая клавиатура и великолепная деревянная инкрустация корпуса, в который она заключена.

– Когда до него дойдет, что она не умеет играть? – бормочет Отто.

– Он не затем ее туда позвал, – тихо отвечает ему Нелла.

Якоб садится и кладет руки на клавиши. Яркий звук клавесина наполняет комнату, нота за нотой поднимаясь к потолку. Нелла видит, как племянница удивлена, что Якоб искушен в музыке. Она совсем не ожидала от него подобного. Мужчина, находящий интерес в сухих юридических делах, увлеченный зарабатыванием денег, в модных кожаных туфлях… беря в расчет то, как строго Тея судит о людях, для нее вовсе не очевидно, что такой мужчина может обладать талантом в ее сфере интересов. Это идет вразрез с аргументами Теи против Якоба, и Нелла чувствует надежду.

Якоб проигрывает еще несколько музыкальных фраз и смущенно останавливается.

– После рождения двух сыновей моя мать мечтала о дочери, – говорит он, нажимая на клавишу. Эхо разносится по комнате. – И пусть родился я, она все равно обучила меня… нежному искусству.

– Вы хорошо играете, – хвалит его Нелла. – Как приятно видеть, что инструмент не просто украшение интерьера.

– У всех красивых вещей должна быть цель, – отвечает Якоб, поворачиваясь к Тее. – Их не следует оставлять в углу, бесполезными и невидимыми.

В наступившей тишине Якоб встает.

– Госпожа Тея, если вы когда‐нибудь захотите прийти поиграть на клавесине, я буду более чем обязан. Это не лютня, поэтому я не смогу принести ее к вам на Херенграхт. Вам придется посетить мой дом.

Тея осознает, что это знак. Она понимает, что это весьма щедрый жест, причем сделанный целенаправленно в присутствии ее отца. Предложение Якоба официально, и, если оно будет принято, какие еще последуют за ним?

Все ждут, что ответит Тея. Девушка сосредоточенно смотрит на клавесин.

– Благодарю вас, сеньор, – наконец произносит она. – Но это слишком ценный инструмент. Боюсь, мои пальцы могут его сломать.

Улыбаясь, Якоб опускает на клавиши крышку. Нелла в ярости, но она ничего не может поделать, кроме того, им уже пора уходить. Ван Лоос говорит, что уезжает в Лейден на пару недель по делам своей матери. Но,