– Твой отец и Каспар Витсен хотят засадить ананасами мою землю, – говорит Нелла.

– Ананасами?

– Да. Оранжереи, теплицы. Все такое. Полагаю, они хотят открыть совместное дело. Ботаник и клерк. Великие промышленники. – Нелла понимает, что эти слова звучат горько и она подрывает авторитет Отто, выражаясь о нем таким образом при дочери. – Только у них нет денег на подобное предприятие, а твой отец так и не сказал мне, откуда они планируют их взять.

Тея выглядит задумчивой.

– В Ассенделфте? Там, где утонула твоя мать?

Нелла чувствует острую боль между ребер.

– Иди за рыбой. И не задерживайся.

Внезапно Тея кладет руку на плечо тети. Ее прикосновение теплое и сильное. Прошло много времени с тех пор, как они выражали друг другу поддержку физически.

– Когда я вернусь, – тихо спрашивает Тея, – картины моей матери не будет?

Нелла медлит.

– Тея, а как иначе, по-твоему, мы заплатим за лещей для Корнелии?

Девушка убирает руку, мягкость исчезает с ее лица. Она прячет чувства там, куда никогда не позволит Нелле заглянуть.

Де Вриз дает за картину Бакхейзена двести гульденов. Не так уж много, но и не жалкие гроши. Для Неллы эти гульдены как талисман – она опасается того, что произойдет, если Тея не пожелает заполучить Якоба, а Отто не сумеет найти работу. Де Вриз предлагает сумму наличными, даже без векселя. Сколько у него еще с собой гульденов? Нелла смотрит, как мужчина, раскинув руки во всю ширь, снимает золотую раму со стены, заключая в объятия бушующее море. Подумать только, что можно быть настолько уверенным в своем богатстве, чтобы позволить себе ходить по каналам, держа под плащом сотни гульденов, которые падают с тела, как сухие листья с дерева.

Но в этом городе много подобных людей. Долгое время муж Неллы принадлежал к их числу. Вас могут ограбить на улице Дамрак, но это не конец света. Хотя, на самом‐то деле, именно так и случилось с Йоханом. Так что Нелла намерена яростно охранять эти двести гульденов, потому что это намного больше, чем они видели за долгое время.

Нелла стоит и смотрит, как де Вриз переносит картину на дорожку у канала и грузит в свою повозку. Вскочив, он садится рядом с возницей, тот щелкает кнутом, и лошадь трогается с места. Корнелия выходит посмотреть.

– Ах вот оно что, – говорит она. – Отто, должно быть, этого не ожидал.

– Не более, чем я ожидала застать вчера в гостиной Каспара Витсена. Ты знала, что он задумал?

– Нет, мадам.

Выражение лица Корнелии такое мрачное, что Нелла ей верит.

– Ты просила Тею сходить за рыбой? – спрашивает она.

– Нет, – удивляется служанка.

– Она сказала, что ты просила.

Корнелия не отвечает, поглядывая на канал.

– Кого ты высматриваешь? – интересуется Нелла.

– Тею, конечно.

– Она же только что ушла. Корнелия, все в порядке?

Служанка сцепляет руки, по-прежнему глядя то в одну, то в другую сторону канала.

– Все хорошо.

Нелла присоединяется к старой подруге и осматривает Херенграхт, но не в поисках высокой девушки в чепце, похожем на идеальную луковицу, с рыбой в корзинке, а в поисках белокурой головки и пары светло-карих глаз, таких огненных, что порой они кажутся оранжевыми. Миниатюристка должна прийти, просто обязана. Нелла чувствует, что ее время на исходе.

– А вы‐то кого выглядываете? – спрашивает Корнелия, подозрительно щурясь.

– Никого, – качает Нелла головой. – Мы просто две женщины, стоящие на пороге, Корнелия. Мы никого не ждем.

Примерно через час Нелла слышит, как Отто зовет ее через весь дом. Она стоит в своей комнате, на кровати разложены планы Ассенделфта, испещренные пометками мужчин, а под матрасом покоятся двести гульденов, вырученных за картину. На лестнице раздаются шаги Отто, затем – быстрый стук в дверь. Она поправляет волосы, убирая выбившиеся пряди под чепец, и разглаживает юбки.

– Войдите.

Отто открывает дверь.

– Нам нужно поговорить.

Нелла указывает на бумаги, лежащие на ее кровати.

– О чем еще тут разговаривать? Я этого не позволю.

Отто нервно косится на планы Ассенделфта.

– Корнелия сказала, что ты продала «Кораблекрушение» Бакхейзена.

– А если так?

– Ты не посоветовалась со мной.

– В этом доме так принято.

– Двести гульденов за нее – мало. Скупщик воспользовался нашим положением.

– Я привыкла, что мужчинам это свойственно.

– Нелла…

– Две сотни – хорошая цена. Картины оставлены мне, – огрызается Нелла, ненавидя себя за то, как обиженно это звучит, словно они брат с сестрой, спорящие за наследство умерших родителей.

По правде говоря, она могла взять любые деньги, все равно Отто разозлила бы потеря последней картины. Щеки Неллы горят от гнева и стыда. У нее самой нет ни схем, ни расчетов на будущее, ей не с кем поделиться планами.

– Неужели дошло до этого? – спрашивает Отто, словно читая ее мысли. – Мы делим имущество? Мы так долго жили в согласии.

Нелла тычет пальцем в бумаги на постели.

– И все же ты, кажется, был рад позариться на мое.

Отто тихо закрывает дверь и садится на стул у кровати.

– Ван Лоос не может получить Тею.

– Почему нет? Она не обязательно будет против.

Отто пропускает слова Неллы мимо ушей.

– Я ищу другие способы выпутаться из этой передряги.

– Используя дом моего детства, даже не спросив разрешения?

Он поднимает глаза:

– Я не использую тебя. И, разумеется, мы собирались спросить.

– Мы.

– Я спрашиваю у тебя сейчас. Я хотел все подготовить сначала, чтобы суметь ответить на любые вопросы, которые у тебя появятся.

– У меня появился вопрос. Что ты знаешь о моей жизни в этом доме? О моем детстве?

– Так же мало, как ты о моем. И при чем тут детство? Это всего лишь дом, Петронелла. Ты не была там двадцать лет. Сровняй его с землей и начни все заново.

– Когда мы живем на Херенграхт, в центре мира?

– Там можно выращивать фрукты, – настаивает Отто. – А ты будешь дышать полной грудью. Не надо будет ходить на утомительные балы Клары Саррагон. И подыскивать Тее нежелательных поклонников.

– Тее нужны поклонники. А Ассенделфт остался в прошлом, – вздыхает Нела. – И риски слишком высоки. Дом давно превратился в руины, Отто. Поверь мне. Конструкции неустойчивы, и земля, которую вы здесь разрисовали, запущена. Там трясина, настоящее болото.

Отто обхватывает голову руками.

– Да, там болотистая почва, но, по словам Каспара, нам именно такая и нужна.

– У элиты есть свои загородные дома, потому что у них есть прислуга, – продолжает Нелла. – И свободные деньги, чтобы строить дворцы на любой вкус. Ты думаешь, что будешь жить как принц, но на самом деле тебя